Морриган понимала, что сильно рискует, но так рано отдать сестру миру теней не могла.

Когда веве Барона Самеди был закончен, мамбо и хунган начали размещать на нем подношения Лоа. Наряду с резной трубкой, бутылкой рома и игральными картами, среди них оказались кофейные зерна, рис, черные бобы и стручки красного перца.

Молчаливая Саманья жестами приказала присутствующим отойти к стене – чтобы ненароком не наступили на веве. Зажгла черные свечи и расставила их по кругу возле символа. Вернулся Ганджу, облаченный в мешковатый черно-фиолетовый наряд – цвета Барона Самеди. Морриган отдала ему филактерий с душой сестры, второй положила рядом с веве. Рой серебристых бабочек обратился Клио – спокойной, умиротворенной, казалось, просто уснувшей.

Саманья и Асита принялись выстукивать на барабанах четкий ритм. Церемония началась. Ганджу запел песню-прошение, обращенную к Лоа Легбе – посреднику и своеобразному хранителю врат, разделяющих мир живых и мир Лоа. Без его помощи врата не открыть и до духов не добраться.

Под ритмичную пульсацию барабанов бокор начал танцевать, не выпуская из рук сферу с душой Клио. То бормотал, то выкрикивал обращение к Барону Самеди. Движения его были рваными, диковатыми, даже нелепыми… но вот смеяться отчего-то совсем не хотелось. Изредка он подносил ко рту початую бутылку рома, чтобы распылить напиток на подношения и веве Барона Самеди.

Что-то в окружающем пространстве неуловимо менялось. Воздух сгустился, нервы натянулись как струны. Глаза Ганджу загорелись безумным огнем, и он резко оборвал свой танец – Барон Самеди ответил на призыв, зарядил его своей силой. Бокор поднес филактерий с душой Клио к лицу и что-то зашептал, почти касаясь ее губами. К его рту потянулась тоненькая серебристая струйка энергии. Ганджу выпил душу Клио до дна, и сфера под его пальцами рассыпалась на мельчайшие осколки. Бокор опустился на колени перед телом Клио, пальцами осторожно раскрыл ей губы и, наклонившись вперед, медленно выдохнул.

Все та же струйка серебристой энергии – душа, временным вместилищем которой стал Ганджу – призрачной змейкой потянулась ко рту Клио, чтобы наполнить собой ее тело. Воздух разом похолодел, по рукам Морриган побежали мурашки. Она стояла, не шелохнувшись, словно статуя, не в силах сделать ни единого движения. Напряжение достигло апогея, и когда Ганджу резко выкрикнул то ли призыв, то ли заклинание, Морриган вздрогнула всем телом.

И… ничего не произошло.

Клио лежала на полу, почти такая же красивая, как и при жизни, если не считать побледневшего до серости лица. Веки плотно сомкнуты, губы приоткрыты. Но дыхания нет.

Как и жизни.

– Почему она не оживает? – надтреснутым голосом выдавила Морриган.

Она же сама ощущала переполняющую Ганджу сверхъестественную энергию. Сверхъестественную даже для нее! Не божественную, но… кто знает, быть может, для колдунов вуду их Лоа сродни богам.

Ганджу опустился на колени перед Клио, положил на ее грудь широкие темные ладони.

– Связь души и тела разорвана, Клио не под силу пробить возникшую между двумя мирами стену.

– Разве это не ваша задача? – взъярилась Морриган.

Слишком велико напряжение… и разочарование – оттого, что Клио не открыла глаза.

Бокор ответил ей спокойным взглядом.

– Я соединил тело и душу твоей сестры, черноглазая. Но что-то держит ее там, мешает душе по-настоящему вернуться. Какая-то часть твоей сестры находится в реальном мире, в ее теле, но часть по-прежнему застряла в теневом. Нужен тот, кто приведет ее сюда. Это могу быть я, но будет лучше, если проводник будет связан с ней кровными узами.

– Я это сделаю.

– Неразумно, дорогая, – небрежно, будто ничего страшного не происходило вовсе, протянула Бадб. – В мир теней отправлюсь я.

– С тебя станется оставить ее там, – буркнула Морриган. – И сказать, что не нашла ее душу. Тогда в мире мертвых тебя ждала бы одна дочь, а в мире живом – другая.

Ганджу тихо хмыкнул, отворачиваясь. Бадб ахнула, но потрясение ее было притворным. Она не могла не рассматривать подобный вариант. Иначе не звалась бы Леди Войной, не славилась бы умением повернуть любую ситуацию в свою пользу.

– Я бы никогда…

– Не надо, мама. – Морриган редко называла ее так и, как ни парадоксально, чаще всего в приступе гнева или раздражения. – Ты спишь и видишь, что твои дочери пойдут по твоим стопам и посвятят жизнь полуночной магии. Я уже в Пропасти, Клио и того хлеще – в мире теней. Удачно складывается, не так ли? Осталось только хорошенько напугать Клио ужасами, которые ее там ожидают, и сказать, что только полуночная магия сможет ее спасти.

Кошачьи глаза Леди Ворон негодующе сузились.

– Между прочим, к полуночной магии Клио пришла сама. И, надо сказать, весьма успешно ее практикует.

Морриган задохнулась. Огни расставленных всюду свечей словно выжгли воздух в ее легких. Мало того, что все это время она была лишена возможности поговорить с сестрой – не учитывать же провальную попытку обратиться к спиритуалисту, когда она лишь кончиками пальцев прикоснулась к воспоминаниям Клио. Мало того, что Бадб могла видеть Клио, разговаривать с ней, будто та все еще оставалась здесь, в живом мире. Жизнь сестры – пусть для других именуемая посмертием – продолжала идти своим чередом. Морриган ничего не знала о ней и перестала быть ее частью.

– Как ты могла не сказать мне об этом? – прошипела она, глядя на мать.

Та утомленно взмахнула рукой.

– Столько событий происходит, разве все упомнишь?

– Ты просто забыла сказать мне, что твоя дочь, которая всю жизнь отвергала полуночную магию, вдруг решила изменить свое мнение? Она же не прическу, Балор тебя забери, сменила!

Судя по их виду, Саманье и Аситу хотелось быть где угодно, но только не здесь, в наэлектризованном от напряжения подвале. Доминик и Ганджу остались безучастны, а вот Дэмьен откровенно развлекался, наблюдая за перепалкой двух Блэр. Ничего. С ним Морриган еще разберется.

– Что могло заставить ее пойти на такой шаг? – сдавленно спросила она.

Не верилось, что ее сестренка обратилась к полуночной магии. И, если верить Бадб (что избирательно, но Морриган все же делала), не мать убедила Клио.

Леди Ворон вздохнула. С лица слетела маска кокетства.

– Желание помочь другим. Что же еще?

И правда.

Усилием воли Морриган заставила себя вернуться к главной проблеме. Той, что все же казалось решаемой – в отличие от их вечных и незыблемых разногласий с Бадб.

– Мы пойдем вместе, – припечатала она, прежде чем мать успела хоть что-то сказать.

– Моя собственная дочь мне не доверяет, – сокрушенно покачала головой Леди Ворон.

Ганджу закурил новую сигару. Глубоко затянувшись, взглянул на Морриган.