Юная – и, главное, живая – Морриган не произвела на Доминика и десятой доли такого эффекта. Это не ревность, конечно. Скорее хмурое разочарование, что в этом раунде их бесконечной гонки Бадб одержала верх.

Морриган тряхнула головой, усилием воли избавляясь от пустых мыслей. Что ж, если раньше ключом к сердцу лорда Дома О`Флаэрти она считала себя, то теперь ситуация немного изменилась. Главное – любыми путями завоевать расположение Доминика. И, судя по его хищному прищуру, обращенному на Леди Ворон, семейка Блэр на верном пути.

Поняв это, Бадб перехватила инициативу. В жесте отчаяния прижала руку к груди и заговорила надтреснутым голосом:

– Морриган – моя старшая дочь. Мою младшую дочь жестоко убили. Но по воле случая в моих руках оказались и ее душа, и ее тело. А значит…

– А значит, мой бокор может попытаться вдохнуть в нее жизнь, – кивнув, закончил Доминик. Такая родственная связь Морриган и Бадб, которые со стороны казались сестрами, его не удивила. Во всяком случае, с виду. Он помолчал, не сводя задумчивого взгляда с Бадб – явно намеренно тянул время. – Не вижу причин вам отказывать. Семья – это святое. Я лично буду присутствовать при ритуале и прослежу за тем, чтобы Ганджу сделал все от него зависящее.

Леди Ворон зашептала слова благодарности. Морриган едва заметно покачала головой. Странно слышать слова о священности семьи от человека, которого обвиняли в отравлении собственного отца. Впрочем, и о себе она успела наслушаться диких слухов… Правдой была лишь половина из них.

Задумавшись, Морриган не сразу заметила, как ладонь матери оказалась в руке Доминика. Сжав пальцы Бадб в жесте ободрения, он с видимой неохотой их отпустил.

– Идемте со мной. Я познакомлю вас с Ганджу.

Вслед за Домиником и Бадб Морриган спустилась вниз, в подвал особняка. Дэмьен, словно сторожевой пес, не отходил от гостий ни на шаг, чем несказанно раздражал.

Вся подземная часть дома принадлежала бокору – это стало очевидно, стоило только оглядеться по сторонам. Сама Морриган никогда не прибегала к магии вуду, но многие атрибуты узнала с первого взгляда.

Четыре месяца назад, будучи проездом в небольшом городке на юге графства, она получила заказ Трибунала на поимку колдуна-отступника, который мнил себя бокором. Мнил – потому что, несмотря на многолетнее изучение вуду и непосредственно ритуала воскрешения, он нарушил самый главный его закон, гласящий, что тело и душа объекта воскрешения должны быть едины. На опрометчивый шаг его толкнула смертельная болезнь дочери – результат проклятия кладбищенских ведьм, от которого колдун долго и безуспешно пытался ее избавить. Умирающее тело девочки, пораженное проказой, стало ловушкой для ее души.

Морриган не знала, в какой момент любовь к дочери настолько затмила рассудок бокора, что он решился на преступление. Как бы то ни было, колдун заключил душу дочери в филактерий, а затем убил похожую на нее ирландку и попытался соединить ее тело с душой дочери. Разумеется, ничего хорошего из этого не вышло – при таких чудовищных нарушениях ритуала магия вуду сработать не могла. Дочь бокора ожила, но превратилась в безмозглого и беспомощного зомби, ходячего мертвеца, не способного ни говорить, ни мыслить. И главное, не способного быть человеком – лишь только притворяться им.

Пришлось отлавливать и бокора, и безумный итог слияния чуждых друг другу души и тела. Колдун отправился в тюрьму. За такие шутки с полуночными чарами, скорее всего, пожизненно. Что случилось с недочеловеком, слепленным из двух разных людей, она не знала – Трибунал забрал зомби в свои тайные казематы. Печальный, но закономерный исход.

На полках шкафов в подземелье дома О`Флаэрти обнаружились огве – чаша для ритуалов, гови – горшочек для смешивания трав, пемба – мелки для рисования печатей духов, свечи разных цветов, длинные иглы и ритуальные ножи. В углу стояли барабаны, на столе у стены были рассыпаны травы, камни, пузырьки с маслами и кусочки ткани для изготовления гри-гри[17]. Довершал картину митан – столб в центре комнаты, символизирующий дорогу, по которой во время обрядов духи спускались в мир людей.

Ганджу Ямара оказался очень высоким и худым мужчиной с кожей цвета горького шоколада и короткой седой бородой. Облаченный в свободные штаны и рубашку, он невозмутимо смотрел на вошедших, опираясь о стену и покуривая сигару. Бадб рассказала бокору о Клио, торопливыми фразами изображая волнение. Однако Морриган знала наверняка: ее мать в эту минуту предельно собрана и хладнокровна.

Бокор молчал, и сладковатый дым его сигары щекотал ноздри. Совсем скоро его сменит запах полыни.

– Вы должны знать: ритуал воскрешения непредсказуем. – Голос у Ганджу был хриплым и прокуренным. – Ваша дочь и сестра может не выжить, если Лоа этого не захочет. Она может выжить, но стать помешанной, если ее рассудок не выдержит чар.

– Клио сильная, – жестко сказала Морриган. Ей надоело молчать.

Пропустив ее слова мимо ушей, Ганджу закончил:

– Даже если она выживет и сохранит рассудок, это не гарантирует, что как человек она останется полноценной. Когда рвутся нити, соединяющие душу и тело, очень легко навсегда потерять важную часть себя.

– Клио – ведьма, – упрямо тряхнула головой Морриган. – Ей под силу справиться с этим испытанием.

– Ах, ну раз ведьма… – усмехнулся Ганджу.

– Да, ведьма, – неприязненно повторила она. – Потомственная полуночная ведьма и, несмотря на юные годы, сильный духом человек.

– Может, стоит все-таки обдумать это еще раз? – В голосе Бадб прозвучала столь несвойственная ей неуверенность.

– Тут нечего думать, – отрезала Морриган. – И не волнуйся, в случае неудачи не тебе до конца жизни ухаживать за Клио.

Черные глаза Леди Ворон гневно сверкнули, но она сумела сдержаться. Морриган перевела взгляд на Ганджу.

– От нас что-нибудь требуется?

– Только одно. Не мешать.

По просьбе бокора Дэмьен позвал вниз еще двух членов Дома О`Флаэрти: смуглолицую Саманью, оказавшуюся мамбо, жрицей вуду, и чернокожего Аситу – хунгана, жреца. В высокой и тоненькой Саманье прослеживалось неуловимое сходство с Ганджу. Морриган не удивилась бы, узнав, что она его дочь.

Ганджу скрылся в одном из закутков подземелья, а Саманья и Асита тем временем кукурузной мукой начертили на полу вокруг столба веве. Являясь религиозным символом и воплощением астральных сил, во время церемонии он служил своеобразным маяком для вызываемых жрецами духов лоа, обязывая их спуститься на землю. Морриган разглядела в ритуальном знаке венчающий алтарь крест и схематичное изображение гробов по обеим сторонам от алтаря. Веве принадлежало Барону Самеди, одному из самых сильных и противоречивых Лоа, который покровительствовал мертвым. Только от его решения зависело, выживет Клио или умрет. А какой она станет, воскреснув, зависело от случая, мастерства бокора и силы ее духа.