— Пресветлый! — воскликнула я. — Оставьте меня ненадолго, сама разберусь.

Лавдий недовольно покачал головой:

— Веками насельники монастыря «Всех Хранителей» занимались толкованием святых текстов. Может ли неподготовленная мирянка воспринять их за недолгое время?

Я поднялась со стула и начала расхаживать, чтобы размяться

Переубедить инока было непосильной задачей, я и сама прекрасно понимала, что он прав, толкование требовало основательной подготовки. С другой стороны, многое из пророчеств уже сбылось, а я хотела вникнуть лишь в то, что должно произойти вот-вот. Волновало меня одно — можно ли отказаться от миссии? А если нельзя, то что, собственно, делать?

Выслушав мои путаные объяснения, Лавдий склонил голову набок и, подняв брови, несколько раз моргнул, будто избавляясь от попавшей в глаз соринки.

— Что делать, ясно как солнечный день — молиться вместе с братией. Раз уж мы оставлены в проклятом мире.

Я не сдержала усмешки. Вот откуда взялись черные облачения! Совсем недавно насельники монастыря собирались уйти вместе с достойными, поэтому и спорили, кому опекать наследницу. Знай они, что Хранители оставят их здесь, сразу бы заграбастали меня к себе, а не морочились с королем и его сыновьями.

— Видите ли, пресветлый, — я покачалась с пятки на носок, подбирая слова, — многие от меня чего-то хотят: король — выдать замуж за принца и держать во дворце, граф Боннт — запереть в поместье, монахи — принудить к молитвам, а простые люди мечтают, чтобы я моталась по всей стране, оказывая скорую помощь в различных бедах. Каждый в своем праве. Предпочитаю выяснить суть возложенной на меня миссии из первоисточника.

Лавдий снова глубоко и беззвучно вздохнул, потом вытянул из-под столешницы ящичек, указал на лежащий там колокольчик и задвинул обратно.

— Буду в молитвенном углу. Когда понадобится помощь, звони.

Вернувшись к тексту, я сначала пожалела, что прогнала помощника. Он так ловко перефразировал замысловатые выражения, так доходчиво расшифровывал использованные образы и аллегории… Вытянула ящик, но, взглянув на маленький золотой колокольчик, передумала. Не могу я целиком доверять пояснениям Лавдия, он не на моей стороне. Зарывшись пальцами в волосах, поскребла кожу, как любила делать, мучаясь над задачкой, чем смешила учительницу математики. Чуть поразмыслив, решила начать с конца. Раскрыла книгу там, где торчал последний картонный хранитель. Эта глава повествовала о судьбе проклятого мира, лишенного наследницы достойных, и видела я ее впервые. Книга, подаренная мне няней, заканчивалась на предыдущей главе. Прочитав ее последний абзац, я вспомнила, как его величество именно по нему определил, что текст сокращен. «Что же — вздохнула я, — за этим я сюда и приехала». И приступила к чтению.

Наводнения, землетрясения, войны, неурожаи, болезни… У меня внутри все холодело от представленных картин. Вернувшись чуть назад, я сравнила описание будущего мира, где пророчество исполнилось. Немногим оно было лучше. Спасение обещано только тем, кто последует за наследницей достойных и победит в себе склонность к греху. Тонкий момент! Получалось, что жертва могла оказаться напрасной, разве что люди, прежде чем погибнуть, немного помучаются.

Будь рядом мой консультант, он наверняка истолковал бы все иначе, но я прочла то, что прочла. Поймала себя на том, что бездумно смотрю в окно на далекую вершину горы. Так можно долго просидеть. С неохотой вернулась к фолианту. Заглянула в конец и чуть не подскочила на стуле: в примечаниях были перечислены необходимые для успешного выполнения миссии условия. Вот так поворот! Все толкователи молчали о том, что спасение мира — процесс вероятностный!

«Сердце должно гореть любовью».

Я снова и снова пробегала глазами эту фразу. В моем превратившемся в уголек сердце теплилась тоска по родителям и сестрам, тлела обида на манипулирующих мной людей и слегка дымилось сочувствие к погибающему человечеству. Любви и горения — близко не наблюдалось. От огорчения я ослабила внимание и очнулась лишь на последнем абзаце:

«Наследница, посчитав проклятый мир недостойным спасения, должна покинуть его, пройдя по каменной спирали и шагнув в черноту. Путь в иной мир темен и страшен, но в конце наследницу ожидает свет и любовь».

Ниже было знакомое изображение каменного вихря. Что же получается? Врата в мир достойных находятся на месте нашего замка? Я стояла рядом с ним в самом начале пути! Схватившись за голову, застонала. Вернулось ощущение испуга, охватившее меня, когда камни пришли в движение, затягивая в воронку. Темную и страшную. Но за ней свет и любовь. Зачем я выкарабкалась?! Давно могла вернуться в семью!

Резко дернулась, заслышав крадущиеся шаги — Лавдий подошел, не дожидаясь зова:

— Что с тобой, Аделия?

Я перевернула страницу и ткнула в первый пункт примечаний:

— Это как?

— А-а-а… э… — раскрыл рот инок. Склонился, вчитываясь, потом выпрямился и шумно выдохнул: — Впервые вижу.

— Да ну?! — не поверила я.

— Здесь был древний текст, не поддающийся анализу.

Он закрыл лицо ладонями и довольно долго стоял, чуть покачиваясь. Я могла лишь глазами хлопать, не зная как реагировать на это заявление. Собравшись с мыслями, уточнила:

— Хотите сказать, что он сам как-то перевелся?

Монах отнял руки от лица, взглянул на меня восхищенно и опустился на колени:

— Хранители ведут тебя, избранная.

Я, сердито поджав губы, захлопнула книгу и поднялась с намявшего мне весь зад стула. Хранители, как я поняла, только что указали мне путь домой.

Теперь нужно было выбраться из монастыря. Судя по приему, так просто меня не отпустят. Я застыла, глядя на горную вершину и сожалея, что не родилась птицей. Для них крепостные стены — не преграда. Но поскольку крыльями меня природа не одарила, придется действовать хитростью. Для начала надо остаться одной и поразмышлять.

— Проводите меня в келью, пресветлый, — попросила я.

Лавдий молитвенно сложил руки и покачал головой:

— Старец ждет. Мы должны успеть до вечерней службы.

— Что за спешка? — прищурилась я. — Неужели непонятно, что мне нужно все как следует переварить?

— Братья не одобрят, если избранная пропустит вечерние молитвы. Как и то, что она не посетила старца.

— Не одобрят, значит? — я чувствовала, как в груди разрастается недовольство. — Никого не беспокоит, что я не одобряю стремление заставить меня делать то, чего я вовсе не обязана?!

Лавдий, как мне показалось, испугался. Он дал волю своему звонкому голосу, и я вздрогнула от неожиданности:

— Адель! Мы стремимся помочь! Не отвергай!

— Ладно-ладно, — примирительно сказала я, — ведите к старцу. Но насчет службы не обещаю. Скажете братьям, что помолюсь келейно.