— Здравствуй, Сан, — сказала я, когда он обернулся на звук шагов. — Прими соболезнования…

— А-а-а… — махнул рукой принц, призывая поскорей занять место в машине, — дура она! Вечно на меня дулась.

Я не нашлась, что ответить. Села, захлопнула дверцу и взмолилась Хранителю, чтобы привратники пропустили нас.

Завидев машину принца, охранники распахнули ворота и замерли в полупоклоне. Я все еще не верила посланной Хранителем удаче. Лишь когда мы выехали, а за спиной скрипнули затворяемые створки, вздохнула.

— Я заранее договорился, — не глядя в мою сторону, сообщил Сандрос.

Будто это что-то объясняло.

— Король позволил? — уточнила я.

— Ему сегодня не до меня, — скривился принц.

Он прав. Момент для побега выдался самый подходящий. Жаль, что по скорбному поводу. Меня грызли внутренние цензоры: нехорошо пользоваться семейной трагедией. Я даже формальных соболезнований не высказала дядюшке. Пыталась утешить себя тем, что события ворвались в предрешенный ход событий.

Мы ехали по мощеной улице. Прохожие останавливались и провожали диковинный экипаж, покачивая головами — автомобили были редкостью даже в столице. На круглой площади со стоявшим в центре памятником прадеду Сандроса он затормозил. Я приготовилась слушать семейное предание, но принц заговорил о другом:

— Куда тебя отвезти?

— По набережной хотелось прогуляться, — наблюдая за реакцией принца, сказала я.

— Пф-ф-ф, — фыркнул он с видом учителя, недовольного бездарностью ученика. — Собираешься возвращаться во дворец?

Мысли в моей голове затеяли чехарду: как догадался? Кто еще знает о подготовке побега? Выскочить из машины сейчас или сначала выяснить намерения Сандроса?

— Ну-у-у… знаешь ли… — мямлила я.

Принц обернулся и сердито сощурился:

— Я не собираюсь. Поеду на север навестить друга. Взял бы тебя с собой… — Он потерся подбородком о плечо. — Скорее всего, барон Алойе откажется прятать наследницу достойных.

— Но почему тебя… — таращилась я на Сандроса. Как родители могли отпустить неумелого водителя, к тому же несовершеннолетнего, без сопровождения? Наконец меня осенило: — Сбежал?

— А ты бы не сбежала, когда невесту отдают старшему брату? — Он усмехнулся, видя мое изумление. — Завтра отец собирался сообщить, что теперь твой жених не я, а Габр…

Как у них все просто!

— Это неприятно, — согласилась я. Мое мнение короля не интересовало — к этому я успела привыкнуть, но унижать сыновей?! Пусть Сандрос не был готов к роли мужа и воспринимал все как потеху, но расставаться со своей игрушкой явно не собирался. А Габриот? Едва потеряв любимую жену, получил невесту, даже не увидев ее ни разу! — Я не собираюсь замуж ни за Габриота, ни за тебя… Прости, Сани.

— Да я понял! — засмеялся принц. — Давай, вали! Пока не хватились, надо исчезнуть из города. Отъеду подальше и телеграфирую, что мы с тобой едем к барону Алойе, пусть ловят. Если скажешь куда, я тебя подброшу.

Адрес снятой Гаем квартиры я выучила, но сообщать его Санросу не хотела. Что если мальчишку поймают раньше, чем я покину столицу?

— Спасибо, не нужно. Сама доберусь. — Приоткрыла дверь, собираясь выйти из машины.

— Обратись в храм. — Принц кивнул в сторону здания, крыша которого по традиции напоминала сложенные шатром ладони. — Там будут искать в последнюю очередь.

Мысль показалась мне толковой. Захлопывая дверцу, я сказала:

— Знаешь, может Эбол и бесстрашный, но в уме он явно тебе уступает!

Услышав имя любимого героя, Сандрос расплылся в такой искренней улыбке, что мне стало неловко за свою лесть.

— Прощай, Биаша! — крикнул мальчишка, и машина сорвалась с места.

— Прощай, — ответила я тихо, — рыжий несносный чертенок.

Куда теперь? Набережную исключила в надежде, что Гай сообразит прибежать домой, когда не дождется меня там. Времени у меня было достаточно, но гулять по улицам не стоило: пока не пришла телеграмма от Сандроса, нас могут искать тут. Решила последовать совету принца и заглянуть в храм, а потом добежать до квартирки — по объяснениям Гая она отсюда недалеко.

Пройдя через калитку в каменной стене, окружавшей двор, я обнаружила с десяток кибиток. Вокруг них толкались мужчины и женщины. В глубине у коновязи похрапывали лошади. Суета была похожа на подготовку паломничества. Пожалуй, служителям храма не до меня.

— Что стоишь пугалом? — прикрикнула, задев меня, тетушка с ворохом одежды в руках. — Иди к настоятелю. Записывайся, пока места в телегах есть.

— А куда ехать? — едва поспевала я за суетливой женщиной.

— Так в монастырь «Всех Хранителей». Ты не за этим?

— За этим, — подтвердила я, радуясь возможности покинуть столицу с толпой паломников. — А разве он не провалился?

Женщина остановилась и глянула на меня, сдувая со лба упавшую из-под платка прядь:

— Едем возрождать обитель. Люди говорят, не все исчезло, кое-какие постройки остались. И людей вроде бы видали.

— А библиотека? — не унималась я. — Мне бы хороший перевод святой книги почитать.

— Не знаю, милая, — закатила глаза собеседница и устремилась дальше. — Вот приедем — разберемся. Иди, коли не передумала, записывайся.

Настоятелем оказался грузный лысоватый мужчина лет сорока с небольшим. Он был облачен в балахон насыщенного фиолетового цвета с белой окантовкой по краю просторных рукавов. На широкой груди лежала единственная золотая цепь с висящей на ней «ладошкой Хранителя».

— Светлый, — обратилась я, — мне бы в паломники записаться.

Настоятель важно кивнул и знаком пригласил подойти к стоявшему в торце его каморки столу. Уселся, раскрыл толстый журнал.

— У нас принято от имен отказываться. — Он почеркал самопиской по запачканному клочку бумаги и, убедившись, что чернила не высохли, занес перо над строкой в журнале. — Ты будешь — Аделия.

Сердце пропустило удар — как он догадался?

— Нет! — крикнула, увидев, выведенные бока начальной буквы моего имени.

— Это почему? — настоятель взглянул удивленно. — Носить имя наследницы достойных — большая честь.

Я отрицательно вертела головой:

— Простите, Светлый, но я не считаю себя вправе.

— Как же прикажешь записать?

— Лота.

Он согласно улыбнулся, радуясь, что не придется черкать, и дописал имя моей сестры.

— Одежду паломническую возьмешь или свою оставишь?

Паломницы, как я помнила по посещению монастыря с мамой и отцом, были серыми, бесформенными, похожими друг на друга. В мешковатых тряпках меня точно не признают, даже если увидят.