Снова разглядываю на экране старого козлика. Запоминаю каждую мелочь.

Какого хрена он сюда приперся? Кому здесь нужна эта выхухоль?

И не связаны ли покушения на меня с приездом этой мумии?

Вопросов много. Одно не подлежит сомнению. Эта тварь приперлась сюда неспроста. И лучше подготовиться заранее. Обезопасить семью. Мне теперь есть о ком беспокоиться.

— Крис, — подхватив сотовый, звоню жене. — Завтрак в половине девятого. Встречаемся в столовой.

А сам неспешным шагом перехожу к груше.

И надев перчатки, ударяю с размаху. Перед глазами стоит лицо Ромкиного обидчика. Скорее всего, именно он заказал брата. Но доказательств как не было, так и нет. А еще эти девицы Китти и Джо куда-то попрятались. Нужно снова возобновить поиски. Отыскать этих красавиц и уговорить дать свидетельские показания.

39. Матвей. Папина шутка

Настроение безнадежно испорчено. А войдя в столовую, натыкаюсь на недовольные мины мачехи и сестры. Прекрасно! Будет на ком сорваться.

Но Аня мгновенно считывает мое настроение. Что-то говорит Ангелу и утыкается носом в тарелку. А вот Инну захлестывают эмоции.

— Как ты посмел? — шипит она. — Женился на этой… — силится подобрать подходящее определение. Интеллигентное, но обидное.

Сажусь за стол, выбирая место подальше от милой родни.

— Салат из авокадо и семги, стакан томатного сока, омлет и кофе, — велю появившемуся вовремя Майку.

И переведя холодный взгляд на Инну, рассматриваю ее в упор. Я с ней никогда не церемонился. Даже при отце ставил на место. Вот и сейчас миндальничать не собираюсь. Тем более я для себя все решил.

Давай, стерва, порадуй папочку! Начни скандал первой!

— А мне требуется твое благословение? — спрашиваю, изогнув бровь. Ледяной тон должен подействовать. Мачеха сейчас взбесится и выплеснет все, что накопилось в ее грязной душонке.

— Ты женился на этой стерве… Где твоя совесть, Матвей? Или желание трахнуть и заработать пересилило все остальные?

— Ты сама поняла, что сказала? — осведомляюсь надменно и добавляю насмешливо. — У меня нет совести, ты же знаешь. Когда ее раздавали, я вышел покурить…

— Ты, как всегда, хамишь! Пользуешься тем, что меня защитить некому! — вопит Инна. Подскакивает, сжимая кулачки. — Но запомни, я не желаю жить рядом с этой гадиной! Видеть ее постоянно! Понял?

— Не вопрос, — ухмыляюсь хладнокровно. — Предлагаю тебе покинуть дом в течение суток. Не хочешь жить мирно, убирайся.

Лицо мачехи идет пятнами. Она как рыба хватает ртом воздух, пытаясь справиться с яростью. Волосы разметались. Глаза горят бешенством. Того гляди, сейчас инфаркт долбанет.

Но все равно спасибо, дорогая маман, вы за меня проделали всю работу. Теперь вам осталось собрать чемодан и выехать первой лошадью в Кисловодск или куда-нибудь подальше.

— Погоди, Матвей, — встревает в разговор Аня. Бесстрашно поднимает голову от тарелки. — Эта вилла принадлежит всем нам… И мама — часть семьи…

— Ну, тогда пусть не выделывается, — рычу, не сдерживаясь.

— Я бы попросил, — со своего места глубокомысленно изрекает Ангел.

— Попробуй, — кошусь на приблудившееся ничтожество и бросаю пренебрежительно. — Ты перепутал, брателло. За деньгами — к Глебу, а за другими нуждами — к невесте. Кстати, когда вы поженитесь, котятки?

Стараясь не смотреть на усевшуюся на место мачеху, противно-приторно улыбаюсь парочке.

Давлю взглядом Ангела, потом сестрицу. Она не выдерживает первой и демонстративно выходит из-за стола. Женишок спешит за ней, а Инна замыкает процессию обиженных родственников.

— Обнови тут все, — кивая на стол, велю Майку. И покосившись на узорные витражи, замечаю две знакомые фигурки, спешащие по коридору. Моя новая семья.

Выдвигаюсь навстречу.

«Как хорошо, что удалось раньше разогнать долбаный курятник!» — думаю, распахивая дверь перед женой и дочкой.

— Мы немного опоздали, — с порога сокрушается Кристина. В наивных глазах плещется раскаяние.

— Наоборот, вовремя, — улыбаясь, прикладываюсь губами к виску жены. — Все хорошо, Криста.

— Представляешь, папа! — восклицает Лизавета, входя в столовую. — Люблюська заболела. У нее температура и вайморит…

— Гайморит, наверное, — поправляет мать.

— Нет, — вздыхает Лиза. — Доктор сказал, вай-морит, мама…

Дочка бежит к столу. С любопытством заглядывает в тарелки, только-только выставленные Майком.

— Пирожочки мои! Пирожочки! — восклицает, всплескивая руками. И стащив один с блюда, спрашивает меня  ангельским голосочком. — Папа, а ты любишь пирожки?

— Конечно, малыш, — довольно разглядываю румяную сдобу в маленьких ручках. — Не так сильно, как ты. Но тоже люблю.

И пытаюсь припомнить, когда я в последний раз ел выпечку.

Все дурацкий ЗОЖ! Может, из-за него у меня стал портиться характер?

Помогаю малышке усесться за стол. Затем придвигаю стул ее матери. И сам довольный и счастливый сажусь рядом. Ворошу зелень в тарелке, а сам неожиданно думаю о пирожке.

Может сожрать?

Кристина косится на пиалку, до краев наполненную черной икрой, и не решается намазать себе бутер. Ну что за стеснительность, блин!

Демонстративно мажу маслом чуть поджаренный кусочек бородинского хлеба, а сверху кладу ложку икры.

— Скушай, солнышко, — предлагаю  жене.

— Это мне? — восклицает она удивленно и тут же добавляет поспешно. — Лизе нельзя. Аллергия.

«Какие мы нежные, — усмехаюсь мысленно. А сам во все глаза пялюсь на Кристину. Даже взгляда не могу отвести. Такая красивая, аж внутренности сводит.

Что-то не вяжется у меня в этой картине мира. Отцу всегда нравились разбитные бесстрашные бабы. Напористые и нахальные. Та же Инна, например. А эта тихая, как мышка. Ладно, разберемся. Главное, я — теперь законный муж. Все остальное — мура собачья!

— Нотариус застрял в пробке, — сообщает, входя в столовую, Жека.

— Пусть купит вертолет, — морщусь я.

«Но, может, это и к лучшему, — рассуждаю, решившись наконец съесть пирожок с мясом. — Инне хватит времени успокоиться».

Но что придет в голову этой дряни, я не могу предугадать. Лучше, конечно, подстраховаться.

Покончив с завтраком, провожаю семью в наши апартаменты. Лизавета тут же оккупирует террасу, а Кристина усаживается в кресло рядом. Что-то смотрит в телефоне…

— Кто там? С кем переписываешься? — спрашиваю, чувствуя прилив ревности и злости.

— Маме сообщаю наши новости, — бесхитростно признается жена, протягивая мне сотовый с открытым Телеграм.

Всматриваюсь в экран. И хмурюсь, не понимая.

— А почему она у тебя записана как Людмила Семеновна?

— В целях конспирации, — вздыхает Криста.

А я в недоумении пялюсь на только-только пришедший ответ.

— Спасибо.

И все? Ничего больше? Ни тебе поздравлений или обид, что не пригласили на свадьбу.

Одно жалкое «спасибо»! Серьезно?

— Это точно твоя мама? — спрашиваю удивленно.

— Ага, — кивает жена.

Пожимаю плечами. Спорить бессмысленно. Наверняка у жены с матерью плохие отношения. Но кто я такой, чтобы судить? В собственной семье гадюк хватает!

По переходной галерее быстро попадаю на половину отца. Именно тут обитают мачеха и сестрица. А нам с Ромкой была отдана