Вампир слева уронил спицы и бросился в соседнюю комнату.

Я сняла плащ, сложила его на подлокотнике дивана и села.

— Ты не можешь винить меня за то, что я считаю тебя странным. У тебя на стене кандалы.

Глаза Гастека загорелись.

— Ах, это. Любопытно, не правда ли? Они из Нордлингена в Германии, конец шестнадцатого века.

— Охота на ведьм?

Гастек кивнул.

— Думаешь, тебя бы сожгли на костре в шестнадцатом веке?

— Нет.

— Потому что ты не женщина?

— Не имело большого значения женщина ты или нет. Например, большинство сожженных в Исландии и Финляндии являлись мужчинами. Нет, меня бы не сожгли, потому что я не бедный.

Нежить вернулась и наклонилась передо мной, согнувшись почти пополам, держа в длинных когтях стакан воды со льдом. По воде плавал узкий ломтик лимона. Рот вампира открылся, узкие серпы клыков казались совершенно белыми на фоне темноты пасти. Сервис с улыбкой.

Я взяла воду и отпила.

— Спасибо. Так зачем тогда эти кандалы?

Нежить снова приступила к вязанию.

— Люди считают нас и наших вампиров мерзостью, — говорил Гастек. — Они называют нежить бесчеловечностью, не осознавая всей иронии: только люди способны на бесчеловечные поступки. Четыре тысячи лет до Большого Сдвига, магия была сжата до ничтожных крупиц и правила технология, а мир был абсолютно таким же жестоким, как и сейчас. Не вампиры или оборотни совершают самые ужасные злодеяния, а обычные люди. Серийные убийцы, насильники детей, инквизиторы, охотники на ведьм, все они виновники чудовищных деяний. Кандалы на моей стене — символ способности человека к жестокости. Я держу их, как напоминание себе, что мне стоит опасаться тех, кто боится меня. Учитывая твою нынешнюю принадлежность, я бы посоветовал тебе поступить точно так же.

А это замечание совсем близко к истине. Если бы моя настоящая родословная стала известна, люди выстроились бы в очередь вокруг квартала, для того чтобы либо убить меня, либо изгнать, как можно дальше, дабы обезопасить себя от гнева Роланда, прежде чем у нас с ним произойдет счастливое семейное воссоединение.

Гастек сделал глоток своего эспрессо.

— Исключительно из любопытства, что стало решающим фактором при выборе Царя Зверей? У тебя были разные возможности, а жизнь с ним строго регламентирована. Похоже, он из тех, кто утверждает свое господство, а ты всегда казалась человеком, который не любит, когда над ним доминируют.

— Я люблю его.

Гастек задумался на секунду и кивнул.

— Ах. Это все объясняет.

Вампиры продолжали свой ремесленный марафон.

— Почему вязание?

— Оно довольно замысловатое. Я мог бы заставить их нанизывать бусины или выставлять домино. Просто упражнение.

Потеря сознания терзала его. Он пытался убедить себя, что у него все по-прежнему под контролем. Возможно, я смогу выпросить у него пару носков ручной работы.

— Как Эмили?

Взгляд Гастека стал ледяным.

— Ее ногу пришлось ампутировать. У нее будет лучшее протезирование, которое мы можем предоставить. Город в долгу перед ней. Я намерен заняться этим делом со всеми имеющимися в моем распоряжении ресурсами.

Формально закон был на стороне ОПА. Столкнувшись с бесконтрольным кровососом, они были обязаны сделать все, что в их силах, чтобы стереть его с лица земли, независимо от потерь. Но Племя этого не забудет. Они теперь вечность будут таить злобу, и даже дольше.

— Я принесла счет за поимку вампира. — Я полезла в карман.

Гастек вздохнул.

— Конечно.

Вампир справа подбежал, взял бумагу из моей руки и передал Гастеку. Он просмотрел его. Его глаза немного расширились. Он полез в карман, достал оттуда кожаный бумажник, вытащил доллар и передал его вампиру. Нежить принесла его мне, и я положила купюру в папку.

— Оплачено в полном объеме. Нужна квитанция?

— Пожалуйста.

Квитанция на доллар. Почему меня это не удивляет? Я выписала квитанцию, наклонилась и протянула ему.

— Когда ты позвонил мне в среду утром, как ты это сделал?

— Потратил несколько ценных секунд на телефон-автомат.

Так я и думала.

— Я тут размышляла…

— Довольно опасное занятие, — заметил Гастек.

Он шутил. Видимо, нам не миновать апокалипсис.

— Вампир был на свободе. Ты не мог знать, что он побежит в мой офис. Бесконтрольных вампиров привлекает кровь. При ее отсутствии они имеют обыкновение бесцельно блуждать. Однако у вампиров есть ароматические железы у основания пальцев. Так они помечают землю во время бега. Запах очень слабый, но когда вампир двигается по одному и тому же маршруту снова и снова, то оставляет вполне ощутимый след.

— Это одна из причин, по которой мы предпочитаем отправлять их по крышам. — Гастек кивнул.

— А другая, это облегчает убийство, нападая на ваших ничего не подозревающих жертв сверху.

— В самом деле.

— Свободный вампир, естественно, пойдет по следу вампирского запаха, если наткнется на него, потому что на другом конце может быть еда. — Я вынула из папки карту и указала на красную линию, проходящую вдоль нескольких улиц. — Это участок вашей патрульной линии. Ежедневно по этому маршруту проходят не менее трех вампиров. Я бы даже сказала, что это самый сильный ароматический след, который возможен. Неужели подмастерье патрулировала этот маршрут, когда упала в обморок и потеряла вампира?

— Верно. — Гастек наблюдал за мной с острым любопытством. — Поскольку вампир уже шел по следу запаха, я посчитал маловероятным его отклонение от курса. Твой офис находится прямо на нашей внешней линии патрулирования. Само здание стоит на территории Стаи, а парковка — на нашей. Уверен, что так и было задумано.

Так и было. Расположение моего офиса давало мне идеальную возможность следить за границей с Племенем. Мы с Кэрраном долго это обсуждали. Отчасти это послужило причиной того, что моя дверь могла выдержать интенсивную бомбардировку из танка. На случай, если оборотни попадут в беду во время своих полуночных приключений на земле вампиров, они могут добраться до офиса и спрятаться за моей крепкой дверью.

— Это умный ход со стороны Стаи, — добавил Гастек. — Соглашение о сотрудничестве запрещает любые укрепленные строения Стаи или Племени в пределах одной мили от границы, но не запрещает ведение бизнеса, лицензируемое любой из сторон.

— Уверена, что и вы лицензируете несколько предприятий недалеко от границы.

— Не в моих интересах что-либо подтверждать или опровергать. — Гастек позволил себе слегка улыбнуться.