Молли и Родни не скрывают радости. Аманда и Элена — обе из шестого класса. Коннор притих.

— А теперь я назову учеников, набравших больше всех баллов. Именно они войдут в основной состав и будут представлять нашу школу на окружном турнире. Запасные игроки тоже будут присутствовать: если игроки основного состава по каким-то причинам не смогут участвовать, запасные их заменят. Вы готовы?

— Готовы, — шепчет Коннор. Он даже тайком скрестил за спиной пальцы.

— Во-первых, все четыре победителя — из нашего класса. Кто бы мог подумать, что пятиклассники побьют шестиклассников?

— Вау! Мы круче шестиклассников! — выдает Родни. — Мистер Димминг, называйте имена, а то Коннор описается от нетерпения.

Коннор тут же перегибается через парту и отвешивает сидящему впереди Родни подзатыльник.

Мистер Димминг набирает побольше воздуха и начинает:

— Итак, больше всего баллов набрали и вошли в команду: Коннор Бейтс…

От радости Коннор подскакивает на стуле и вопит как резаный. Ну еще бы!

— С вашего разрешения, я продолжу, — говорит мистер Димминг, глядя на класс поверх очков. — В команду также попали Клер Уилсон и Роуз Спенсер.

Клер самодовольно улыбается.

— Но это только три, — растерянно произносит Коннор.

— Я умею считать, Коннор.

— Так кто четвертый-то? — не выдерживает Молли.

Внимание! Внимание! Экстренное сообщение! Отмечены странные тектонические колебания в районе школы. Неужели их причина — удары сердца одиннадцатилетней девочки?

Мистер Димминг откашливается:

— Я должен принести извинения. Думаю, мы все недооценили одного ученика нашего класса.

Внимание! Внимание! Эпицентр землетрясения находится в пятом классе…

Мистер Димминг продолжает:

— Я уже пятнадцать лет провожу школьный этап этого конкурса, но еще никогда ни один ученик не набирал максимальный балл. Тест не простой, его задача — отсеять слабых. Да что там говорить, трудные были вопросы.

— Ой, да ладно, — бурчит Коннор.

— Неделю назад Мелоди Брукс отлично справилась с пробным тестом — я решил, что это случайность. Но вчера Мелоди умыла нас всех. Она ответила правильно на все, абсолютно все вопросы. — Закончив, мистер Димминг обводит глазами пятиклассников, будто проверяет реакцию.

Внимание! Внимание! Школьное здание уже рушится под воздействием толчков!

— И что, она будет в команде? — недоверчиво спрашивает Роуз.

— Да, она будет в команде.

— Но… нас же засмеют! — не выдерживает Клер. — В нас все будут пальцами тыкать!

— Я больше не желаю слышать ничего подобного, ясно? — осаживает ее мистер Димминг. — Я горжусь Мелоди. Я сожалею, что недооценивал ее, и рад видеть ее в команде.

Внимание! Внимание! Срочно «скорую помощь»! Сердце пятиклассницы вот-вот выскочит из груди!

Все смотрят на меня. Кэтрин меня обнимает, Роуз улыбается, а я изо всех сил стараюсь сдерживать движения рук и ног и сжимаю зубы, чтобы не потекла слюна. Я не хочу, чтобы ребята в команде меня стеснялись.

— А вдруг организаторы конкурса будут против? — спрашивает Молли.

Мистер Димминг задумывается.

— Я заранее сообщу организаторам, что у нас будет особенный игрок. Но это мои заботы, вас они не касаются. Ваше дело — готовиться к игре: в оставшиеся две недели мы будем тренироваться после уроков ежедневно, по два часа. И чтобы никаких пропусков. Я раздам уведомления для ваших родителей, пусть они распишутся, что не возражают. Завтра принесете их мне.

Внимание! Внимание! Зарегистрированы повторные подземные толчки!

Чем больше я думаю о предстоящей игре, тем больше волнуюсь. Телевидение. Напряжение конкурса. Зрители. От волнения я начинаю терять контроль над своим телом: руки и ноги вскидываются и пускаются в судорожный пляс. Голова дергается. Из меня вырывается то ли скрип, то ли визг.

Все оборачиваются. Молли и Клер передразнивают меня: по-дурацки дергают головами, дрыгают руками и ногами, мычат как слабоумные. Кое-кто хихикает. Мистер Димминг напрягается.

Собрав все силы, я подношу руку к Эльвире и большим пальцем бью по клавишам:

«Идем».

Кэтрин тут же поднимается и быстро увозит меня.

Хочется забиться в какой-нибудь дальний угол, чтобы никто никогда меня не нашел.

Следующие две недели пронеслись как один день.

В среду я приехала на тренировку, будто накануне ничего особенного не случилось. А может, и правда ничего особенного. Я просто такая, какая есть. Не знаю, что обо всем этом думали остальные, — никто мне ничего не сказал.

Как и все игроки — основные и запасные — каждый день с половины четвертого почти до шести я сидела на тренировке.

И все-таки я так и не могла до конца поверить, что меня взяли в команду. То есть — была команда, была я, мы находились в одном помещении. Но я не чувствовала себя частью команды. Все, конечно, были довольны, что я почти не делаю ошибок, но…

С тестами, в которых надо выбирать правильный ответ, у меня проблем не было: я думала пару секунд — и нажимала нужную кнопку. Но большую часть тренировки все кругом шумели, спорили и обсуждали варианты, а я просто физически не могла участвовать в обсуждении.

— А слабо придумать слова, в которых впереди и в конце идут четыре согласных подряд? Вскрик! И монстр! — сам спросил и сам же ответил на одной из тренировок Коннор, чавкая карамельным батончиком.

— Это про Мелоди, — сказала Клер и откусила у Коннора кусок батончика.

Я не успела ничего ответить, а вступиться за меня никому и в голову не пришло.

— Как называется недоразвитый остаточный орган, бывший полноценным на предшествующих стадиях существования организма? — спросила Элена.

Я знала ответ, но, пока я его набирала, Аманда выпалила:

— Рудимент. Совсем как мозг у пятиклашки.

А через секунду все уже обсуждали следующий вопрос. Спорили, перебивали друг друга, шутили, перескакивали с темы на тему.

— Как звали первого ребенка, родившегося у американских колонистов? — прочла Роуз вопрос с одной из больших карточек, которых она заготовила целую стопку.

— Вирджиния Дейр, — ответила Элена. — Теперь я! — Она выбрала одну из своих разноцветных карточек. — Как звали первую «мисс Америка»?

— Тупой вопрос. Там не будут спрашивать про всякую девчоночью чепуху, — скривился Коннор.

— Ты просто не знаешь, — фыркнула Клер.

— А вот и знаю! Маргарет Горман. В тысяча девятьсот двадцать первом году. Ей было шестнадцать лет… и, кажется, она была покрасивее тебя!