— Гленнин двоюродный брат Гэри устраивает через пару недель большой костер. Около ихнего дома. Нечто вроде прощания с летом. У него есть бутылочные ракеты и всякое такое. Он говорит, возможно, будет и пиво. Ты как, пойдешь?

— Когда?

— В последнюю субботу этого месяца.

— Не могу. Мой папа играет вместе с Джоном Уильямсом на концерте «Бостон-попс». Это у них премьера сезона. На премьеры сезона мы всегда ходим.

— Да, я понимаю, — кивнул Ли.

Он положил крестик в рот, пососал и задумался. Затем уронил его и сказал наконец то, что хотел сказать:

— А ты ее не продашь?

— Что продать?

— «Евину вишенку». Петарду. Там у Гэри стоит одна древняя развалюха. Гэри говорит, что, если мы ее взорвем, никого это не побеспокоит. Мы можем облить ее жидкостью для зажигалок, а затем взорвать… — Он осекся и добавил. — Только я совсем не потому спросил тебя, сможешь ли ты прийти. Я спросил потому, что с тобой было бы интереснее.

— Да, я понимаю, — кивнул Иг. — Только мне кажется, было бы неправильно продавать ее тебе.

— Ну что ж. Нельзя, чтобы ты все время давал и давал мне всякие вещи. А если бы ты ее продавал, сколько бы ты запросил? У меня есть небольшая сумма, сэкономленная на чаевых от торговли журналами.

«Или ты можешь прихватить у мамы двадцатку», — подумал Иг ехидным бархатным голосом, в котором едва распознал свой.

— Мне не нужны твои деньги, — сказал Иг. — Но я могу с тобой обменяться.

— На что?

— Вот на это, — сказал Иг и кивнул на крестик.

Ну вот. Это было сказано. Следующий вдох Ига задержался в легких: горячая, пахнущая хлором порция кислорода, химического и странного. Ли спас ему жизнь, вытащил его, потерявшего сознание из реки, вбил в него дыхание, и Иг был готов его вознаграждать, чувствовал, что он должен Ли все, что угодно, — все, кроме этого. Она сигналила ему, а не Ли. Иг понимал, что не имеет права торговаться с Ли таким образом, что его позиция морально беззащитна, нельзя было никак себя убедить, что это поступок честного человека. Запросив крестик назад, Иг сразу как-то внутренне съежился, а он-то всегда считал себя хорошим парнем своей собственной истории, героем без страха и упрека. Но хорошие парни такого не делают. Возможно, есть вещи и поважнее, чем быть хорошим парнем.

Ли смотрел на Ига, в уголках его рта собиралась полуулыбка. Лицо Ига обожгло жаром, но он был даже рад смутиться из-за нее.

— Пожалуй, это как-то неожиданно, но я, наверное, ею увлекся. Я сказал бы об этом и раньше, но не хотел заступать тебе путь.

Без всяких раздумий и промедлений Ли закинул руку назад и расстегнул застежку.

— Тебе только и нужно было сказать. Крестик твой. Он всегда был твой. Это ты нашел его, не я. Все, что я сделал, — это починил цепочку. И я рад, если он поможет тебе познакомиться с ней, рад, что и тут вроде как починил.

— Но мне казалось, что она в твоем духе. Ты не…

— Неужели я буду соревноваться с другом за внимание какой-то девчонки, которую даже не знаю, как звать? — отмахнулся Ли. — А все эти вещи, которые ты мне давал? Все эти компакты, даже если они по большей части тощища зеленая? Я очень за них благодарен. Я, Иг, не какой-нибудь неблагодарный тип. Если ты когда увидишь ее снова, ты выиграл. Я поддержу тебя в чем угодно и как угодно. Впрочем, я не думаю, что она снова появится.

— Появится, — негромко сказал Иг.

Ли резко взглянул на него.

Истина вышла наружу, прежде чем Иг сумел себя удержать. Ему нужно было знать, что это для Ли не имеет значения, потому что они теперь друзья. И будут друзьями всю остальную жизнь.

Когда Ли ничего не ответил — просто сидел и смотрел с этой полуулыбкой на длинном узком лице, — Иг продолжил сам:

— Я встретился с человеком, который ее знает. Ее не было в то воскресенье, потому что они переезжают сюда из Род-Айленда и поехали туда забрать свои вещи.

Ли снял крестик и легонько кинул Игу, поймавшему тот у самой воды.

— Жри ее, тигр, — сказал он. — Это же ты нашел, и по какой-то причине она, похоже, мной не увлеклась. Кроме того, сейчас мне более чем хватает женского внимания. Вчера заходила Гленна рассказать мне про эту машину у Гэри. И пока она была у меня — взяла в рот. Только на минуту, но взяла, — Ли расплылся в широкой улыбке ребенка, получившего новый воздушный шарик. — Вот же блядища, правда?

— Жуткое дело, — сказал Иг и слабо улыбнулся.

Иг увидел Меррин Уильямс и притворился, что не видит. Задача весьма нелегкая, когда сердце прыгало внутри его, бросаясь на клетку ребер, как разъяренный пьяница — на решетку полицейского участка. С того времени, как она ему встретилась, он думал об этом моменте не просто ежедневно, а почти что каждый час каждого дня. И это было слишком уж много для его нервной системы, это ее перегружало. На ней были кремовые льняные брюки и белая блузка с закатанными рукавами, волосы распущены; когда он вместе со своей семьей шел по проходу, она смотрела прямо на него, но он притворился, что ее не видит.

Ли со своим отцом пришли за несколько минут до начала службы и уселись на скамейку с той же стороны от прохода, что и Иг, но поближе вперед. Ли повернул голову и окинул ее с ног до головы долгим взглядом Она, похоже, этого не заметила, а пристально смотрела на Ига. После того как Ли кончил ее рассматривать, он оглянулся на Ига и, прежде чем снова посмотреть вперед, покачал головой в деланом неодобрении.

Меррин смотрела на Игги все первые пять минут службы, а он за это время не взглянул на нее ни разу. Он судорожно сжимал вместе липкие от пота ладони и не отводил глаз от отца Моулда. Меррин смотрела на него, пока отец Моулд не сказал «Помолимся». Тогда она встала на колени и сложила ладони вместе, и тогда же Иг достал из кармана крестик. Он взял его в горсть, нашел пятнышко света и направил на нее зайчик. Неосязаемый крест золотого света скользнул по скуле Меррин и попал ей в уголок глаза. Она сморгнула при первой вспышке, зажмурилась при второй, а при третьей взглянула прямо на него. Иг твердо держал импровизированное зеркальце, так что золотой крест чистого света горел прямо у него в руке, а его отражение сверкало на ее щеке. Меррин смотрела на него с неожиданной серьезностью, радистка из военного фильма, принимающая от товарищей по оружию жизненно важное сообщение.

Медленно, с расстановкой он наклонял крестик туда-сюда, передавая азбукой Морзе послание, выученное наизусть за последнюю неделю. Ему казалось, что очень важно передать его правильно, поэтому он обращался с крестиком, как с наперстком нитроглицерина. Закончив передачу, он смотрел на нее еще несколько секунд, а затем сомкнул пальцы вокруг крестика; его сердце колотилось так громко, что он боялся, как бы не услышал отец, стоявший на коленях рядом. Но отец молился, сложив ладони и прикрыв глаза.