Не в силах сдерживать облегчение и радость оттого, что он рядом, даже не слыша, что такое он говорит, Сара слепо тыкалась мокрым от слез лицом ему в шею. А Лоренцо с силой и страстью целовал ее куда попало: в волосы, в закрытые в экстазе глаза, в соленые щеки…

Фильм закончился, в зале снова загорелся свет. Марта и Паола, смущенно улыбаясь друг другу, вытирали слезы. Лотти обернулась, поискала глазами мать, которую в приступе великодушия готова была простить после трех дней бойкота, и вдруг радостно закричала:

— Лоренцо! Лоренцо!

Девочка бросилась к нему, и он сжал ее в объятиях.

— Вот что я загадала на новую луну! Тебя! И Лупо! Ты привез Лупо?

Он покачал головой, поцеловал ее в щеку:

— Что еще ты загадала? Смогу я исполнить еще какое-нибудь твое желание?

Лотти склонила голову набок и хитро улыбнулась, так что на щеках появились ямочки.

— Чтобы ты был моим папой и чтобы мы всегда жили рядом с Дино!

Лоренцо привлек к себе Сару, так что обе — мать и дочь — оказались в надежном кольце его рук. Заглянув в глаза молодой женщине, он спросил с надеждой:

— Ты тоже этого хочешь?

— Да, — ответила Сара, смеясь и плача одновременно. — Да, пожалуйста!

Многие сошлись во мнении, что жена режиссера Лоренцо Кавальери, получившего приз как лучший режиссер за фильм «Дуб и кипарис», превзошла своей блистательной красотой более рафинированных кинозвезд…

Широко улыбаясь, Лоренцо облокотился на подушку и лениво провел рукой по обнаженной спине Сары. Он перевернул страницу газеты и стал читать дальше.

«Сара Кавальери выглядела великолепно в темно-синем платье от Валентино, немного помятом по сравнению с тем, каким мы впервые увидели его на показе мод в Милане, и своем „фирменном“ ожерелье с бриллиантовыми звездами, которое она надевает на все торжественные приемы. Вьющиеся от природы волосы тридцатиоднолетней красавицы, как нам показалось, еще влажные, были распущены по плечам, когда она появилась на красной дорожке рука об рукусо своим мужем. Специалисты полагают, что ее сияющая кожа скорее результат диеты и здорового образа жизни, чем усилий косметологов…»

— О господи, — простонала Сара, зарываясь головой в подушку.

«Ее естественная красота бросает вызов кинозвездам первой величины, злоупотребляющим косметикой».

— Там действительно так написано? — прошептала Сара. — Про мятое платье и мокрые волосы?

Лоренцо отложил газету в сторону. Нежные лучи весеннего солнца струились в окна пентхауса, освещая золотую статуэтку на столике и кучу одежды на полу: темно-синее платье, небрежно сброшенное на белую рубашку и галстук Лоренцо. Из-под всего этого стыдливо выглядывали носки туфель Сары.

— Ты стала известной, сокровище, — засмеялся Лоренцо, целуя теплое плечо.

— Известной тем, что накануне церемонии так увлеклась, занимаясь любовью со своим знаменитым мужем, что помяла платье и не успела наложить макияж? Что там еще написано?

— Кроме того, что ты красавица, — Лоренцо потянулся к ней, — ничего интересного.

— Не спеши, я хочу почитать, какой ты талантливый и великолепный. — Сара подхватила газету, устроилась поудобней и стала читать:

«Получая самую престижную награду фестиваля, Лоренцо Кавальери отдал должное Френсису Тейту, автору положенной в основу фильма книги и покойному отцу своей жены, поблагодарив его за то, что „Френсис Тейт подарил миру прекрасную лирическую новеллу“, а ему — „прекрасных жену и дочь…“».

Голос Сары прервался на секунду, но она продолжала:

«Кавальери, известный в киноиндустрии своей невозмутимостью, на мгновение запнулся, с трудом сдерживая эмоции, что сделало его выступление, несмотря на краткость, несомненно, самым проникновенным на церемонии».

Сара замолчала. На глаза навернулись слезы при воспоминании о том, как ее муж стоял перед огромной аудиторией, его снимали репортеры всего мира, а он смотрел на нее, не находя слов, и огромный экран во много раз увеличивал его лицо, на котором она читала выражение безграничной любви.

— Я не планировал быть настолько немногословным, — сказал Лоренцо, пристально глядя в глаза жены. — Нужно было поблагодарить стольких людей. Особенно, конечно, тебя за все… Но на это ушла бы целая ночь.

— Насколько я помню, — задохнувшись, прошептала Сара, — так оно и было…

— Разве? — ответил Лоренцо, прижимая ее к себе. — Мне казалось, я только начал…