После отъезда Салли мне выпало счастье побыть няней Адама, чтобы Джим мог немного отдохнуть. К тому же я открыла для себя местные деликатесы: крабы с мягким панцирем и крабовые бисквиты. Мы с Адамом устраивали долгие прогулки по живописным пригородным дорожкам. То, что мне доверили маленького ребенка, позволив сыграть роль этакой суррогатной тетушки, подарило мне некоторое утешение как матери. Время, которое мы провели с Джимом, его родителями и сестрами, дало мне еще больше уверенности в нем, его заботе об Адаме. Я поняла, что хороший родитель – это тот, кто способен отказаться от предрассудков ради блага собственного ребенка.

Матери Адама было предложено навестить сына, и Джим, стиснув зубы, сделал то, что требовалось ребенку.

* * *

Энтони (и только так, без всяких уменьшительно-ласкательных вариантов, пожалуйста) Уильямс был литературным агентом и бизнесменом от политики в международной издательской ассоциации еще задолго до того, как я стала его клиенткой, а позже и другом. Бывший глава британского литературного агентства Уильям Моррис решил вернуться в Австралию, в которой не был несколько десятков лет, чтобы организовать там дочернюю фирму при своем престижном агентстве. Энтони никоим образом не походил на алчного, готового идти по головам агента, которых любят изображать в кинолентах. Напротив, он был выдержан и вежлив, очаровательно ненапорист, весел и исключительно чистоплотен и верен в отношении тех, кого выбрал себе в друзья. На семидесятом году жизни Энтони стал коллекционировать знакомства с интересными людьми и рецепты изысканных блюд, иногда с удовольствием смешивая две свои страсти в причудливых комбинациях. Он прекрасно подмечал мельчайшие детали и, занимаясь с недюжинной долей юмора организацией моих приключений по всему миру, больше всего напоминал нечто среднее между хлопотуньей-несушкой, модным имиджмейкером и свадебным генералом.

Тщательнейшим образом Энтони размышлял над целью моей поездки за границу и тем, к кому из знакомых я смогу обратиться за помощью. Затем срочно оповещал своих близких друзей о моем приезде, наказывая им взять меня под крыло. Мне же он вкратце рассказывал историю каждого из этих людей, раскрывая их сильные и слабые стороны.

Энтони решил, что во время поездки в Нью-Йорк я смогу заняться как своей профессиональной деятельностью, так и личными проблемами и помочь мне в этом может встреча с представителем агентства Уильяма Морриса, разумеется, хорошим другом Энтони по имени Сони Мета. Сони был главой «Рэндом хаус паблишинг». Энтони дал мне список телефонных номеров, дат и времени назначенных встреч и требующих внимания дел. Там же было указание позвонить Сони Мета и еще одной паре, тоже хорошим друзьям Энтони, Эверетам, сразу же по приезде в Нью-Йорк.

«Дорогая, Сони – бог издательского дела Нью-Йорка, – подчеркнул Энтони. – К тому же он настоящий джентльмен и мой друг».

Поселившись в причудливом отеле «Уидхэм», куда я направилась по требованию Энтони, заявившего, что это место стоит своих денег и что именно там селятся британские писатели, приехавшие в Нью-Йорк, я приступила к исполнению плана Энтони. Мне предстоял завтрак с американскими агентами от Уильяма Морриса, а во второй половине дня я была приглашена мистером Метой на небольшое торжество, посвященное издательству.

Завтрак в агентстве Уильяма Морриса на Америкас-авеню оказался всего лишь болезненно вежливым действом, устроенным для меня из уважения к Энтони. Особенно неприятно стало, когда агенты, мужчина и женщина, ясно дали мне понять, что я им абсолютно неинтересна, и особенно им не нравится мое австралийское происхождение. Они ничего не собирались мне предлагать, кроме засохшего датского пирожного и растворимого кофе. Однако ближе к концу пренеприятнейшей встречи зазвонил офисный телефон. Звонили мне. Это был Энтони.

– Просто слушай меня и отвечай «да» или «нет», – начал он. – Они пригласили тебя на следующую встречу? Проявили интерес к тому, что ты делаешь в Нью-Йорке?

– Нет, – ответила я, машинально глянув в сторону агентов.

– Ну, в таком случае через пару минут сошлись на занятость и то, что тебе надо многое успеть до вечера. Обмолвись чем-нибудь вроде: «Машина Сони Мета будет ждать меня в шесть вечера» – и наслаждайся тем, как у этих снисходительных мерзавцев вытянутся лица. – Он недобро рассмеялся и повесил трубку.

– Э-э, да, хорошо. В самый раз. До свидания, – произнесла я гудкам в трубке.

Передавая телефон своим явно не заинтересованным во мне агентам, я постаралась вспомнить, о чем мы разговаривали, а потом в точности выполнила рекомендации Сони. Это было невероятно: выражение их лиц действительно изменилось в буквальном смысле. Они даже торопливо попытались пригласить меня на обед на следующий день, в тот самый знаменитый ресторан «Фор сизонс». Разумеется, если у меня найдется для этого свободное время. Не без злорадства я пообещала связаться с ними, как только уточню свои планы на завтра. Мой рейтинг как клиента явно пошел вверх.

Мне хотелось одного: чтобы земля разверзлась и поглотила меня. Ньюйоркцы глазели на меня, застрявшую между вращающимися дверями универмага «Бергдорф Гудман». Пакеты с покупками и левая рука прочно обосновались внутри магазина, а наряженное в бледно-голубой костюм тело и свекольно-красное лицо уже были на улице.

Промучившись еще пятнадцать секунд и лишившись часов от Раймонда Вейла, я оказалась на свободе. Сообразительные зрители поделились советом. «Подайте на них в суд» – таков был их вердикт. Мне же хотелось незаметно проскочить в свою гостиницу и привести себя в порядок до того, как за мной придет машина, чтобы вывести на орбиту, на которой вращался бог печатной индустрии Нью-Йорка.

Стоило мне ворваться в свой номер, как зазвонил телефон. Это был Энтони. Глянув на часы на прикроватном столике, я поняла, что в Сиднее середина ночи. О чем он хотел поговорить в такое время?

Как же я не догадалась!

– Привет, дорогая! – зазвучал привычно тягучий говор. – Скажи-ка, что ты собираешься надеть сегодня вечером?

– Э-э, я приготовила черные кружева от Динниган и пару черных шелковых вечерних туфель, – робко ответила я.

– Да, это подойдет, – решительно ответил Энтони. – Только ради бога, будь аккуратна с украшениями. У Гиты, жены Сони, самая роскошная коллекция ювелирных изделий из тех, что мне доводилось видеть. Рядом с ней ты будешь выглядеть жалкой подражательницей.

Ничто, кроме метких выстрелов мистера Уильямса, не способно так точно достигнуть цели.

– Я как раз собиралась надеть бабушкины гагатовые бусы и оставить волосы распущенными, – ответила я, всерьез размышляя о странности происходящего.

– Чудесно, – произнес Энтони. – Желаю тебе прекрасно провести вечер, дорогая. Помни об осанке и будь собой до кончика носа. – Он рассмеялся и повесил трубку.

Что бы моя бабушка подумала об этом? Она была таким тихим и радостным человеком, всегда с известной долей пессимизма придерживающимся правила: «Всяк сверчок знай свой шесток». Она впервые оказалась за границей только на моей свадьбе, и мысль о том, что ее внучка летает между континентами почти со скоростью света, и направляется в святую святых мюзиклов, на Бродвей, лишило бы ее дара речи. Верхом успешности в ее представлении было пожать руку премьер-министру, а я уже делала это не раз.