Хюльда кивнула и сделала попытку перевести разговор на другую тему:

– У вас есть какие-то подозрения, что произошло с Еленой на самом деле? Были ли у кого-то причины, чтобы убить ее, и если да, то у кого?

– Нет, – ответила Амена без тени сомнения. – Откуда? Она была знакома только с тем адвокатом. У нее не было врагов. Она очень хорошая девушка.

– Ну, спасибо вам за беседу. Надеюсь, ваша ситуация разрешится. Я рада, что мне удалось пообщаться с человеком, который знал Елену. Печально, что с ней это случилось. Вы были близкими подругами? Или даже лучшими подругами?

– Лучшими подругами? – Амена покачала головой. – Нет-нет. Мы были хорошими подругами. Ее лучшей подругой была Катя.

– Катя?

– Да, тоже из России.

– Из России? – Хюльду это так поразило, что на мгновение она забыла о давящих на нее четырех стенах. – Значит, русских было две?

– Да, они приехали вместе – Елена и Катя.

Черт возьми, подумала Хюльда. Катя, возможно, уже давно уехала из Исландии, а ведь именно с ней Хюльде и следовало бы поговорить в первую очередь. Вероятно, именно она была наиболее близка с погибшей, лучше других знала, что занимало мысли Елены, с кем она была знакома, боялась ли кого-то… И на самом ли деле она оказалась в стране для того, чтобы заниматься проституцией.

– Вы знаете, где она? – спросила Хюльда, внутренне готовясь к отрицательному ответу. – Она тоже получила вид на жительство?

– Не знаю. Этого никто не знает.

– Что вы имеете в виду? – Сердце Хюльды забилось еще чаще, чем прежде.

– Она исчезла.

– Как исчезла?

– Так. Или уехала куда-то. Может, где-то прячется. Или ее уже нет в Исландии. Не знаю.

– Когда это произошло?

Лицо девушки приняло задумчивое выражение.

– До того, как погибла Елена. За несколько недель. Может, за месяц. Не уверена.

– Вы не забеспокоились? Как к этому отнеслась полиция?

– Ну… ну конечно. Но она просто скрылась. Мне нужно было сделать то же самое… И думаю, никто ее не нашел.

– А Елена? Как она это восприняла? Вы говорили, что они были лучшими подругами.

– Да… Сначала она разозлилась. Сказала, что Катя сделала глупость. Она думала, что им обеим разрешат остаться в Исландии. А потом… – Лицо Амены помрачнело. – Потом она забеспокоилась. Сильно.

– А чем можно было бы объяснить исчезновение Кати? – спросила Хюльда, не надеясь на вразумительный ответ.

Амена покачала головой:

– Она просто уехала. Не хотела, чтобы ей отказали. Люди тут… – Она задумалась. – Ну, отчаявшиеся. Мы все такие.

– Что за человек была Катя?

– Хороший. Она была добродушная. Очень красивая.

– Могло ли быть так, что это она, а не Елена занималась проституцией?

– Нет, не думаю. Не думаю.

– Вот как…

Хюльда задумалась, на некоторое время снова забыв о своей клаустрофобии. Но потом это неприятное чувство вновь напомнило о себе.

Она вежливо поблагодарила Амену за помощь, постучала в дверь и стала ждать, пока Оуливер отопрет замок и выпустит ее наружу.

– Помните, что вы должны мне помочь, – нарушила молчание Амена.

Хюльда кивнула:

– Я постараюсь.

В этот момент дверь открылась.

– Ну и как? – спросил Оуливер без особого интереса.

– Нам нужно поговорить. Сейчас, – сказала Хюльда, словно отдавая приказ подчиненному.

Прежде чем Оуливер запер дверь, она успела оглянуться через плечо и на мгновение перед ней вновь предстало полное отчаяния лицо сирийки.

Теперь река текла по поверхности земли, и некоторое время они шли вдоль ее берега через горную долину.

– Смотри, – сказал он, указывая рукой куда-то в темноту. – Вон там горный приют.

Она попыталась хоть что-то разглядеть, но безуспешно. Им пришлось пройти еще некоторое расстояние, прежде чем она стала различать вдали маленькую черную точку, которая постепенно росла, обретая очертания дома. Даже не дома, а скорее хижины, одиноко стоящей в окружении гор.

Из-за снежных заносов окон видно не было, а дверь, казалось, примерзла намертво, и открыть ее удалось только после многочисленных попыток. Войдя в хижину, она сняла с плеч рюкзак. Внутри было темно, но благодаря свету фонариков, закрепленных у них на голове, что-то можно было худо-бедно различить. В хижине стояли двухъярусные кровати, на которых могли разместиться четыре человека, а то и больше. Она присела на один из тонких матрасов, чтобы отдышаться.

– Принесешь воды? – спросил он, вручая ей пустую бутылку.

– Воды?

– Да, сходи на реку.

Она заколебалась – выходить снова в темноту да к тому же в одиночку совсем не хотелось. Однако перечить она не стала и по-прежнему с фонариком на голове вышла наружу. Приют находился на невысоком холме, склон которого был довольно крутым. Маленькими шажками она стала спускаться к реке, то и дело поскальзываясь, поскольку уже сняла с ботинок кошки, когда позади остался самый сложный отрезок пути. Она ступала с предельной осторожностью – меньше всего ей хотелось скатиться с холма и оказаться в холодном сугробе у его подножия.

Погрузив бутылку в реку, она подождала, пока та наполнится водой. Не отказав себе в удовольствии сразу же отхлебнуть чистейшей воды прямо из сердца ледника, которая мгновенно освежила ее после долгого похода, она направилась назад к хижине.

Пока она поднималась от реки, ей стало жарко, поэтому, войдя внутрь, она сразу сняла куртку и помогла своему спутнику зажечь свечи – он объяснил, что в приюте электричества и горячей воды нет.

Вскоре свет десяти маленьких свечек немного рассеял тьму, хотя тепла от них было не много.

– Надевай-ка снова куртку, а то замерзнешь, – сказал он. – Температура внутри такая же, что и снаружи.

Она кивнула, но решила подождать. Пока ей было не холодно и сразу же снова надевать утепленную куртку не хотелось.

Он достал какой-то прибор, который назвал по-исландски «sprittprímus»[20], заметив, что не знает точно, как это переводится, затем зажег огонь и разогрел запеченные бобы. Она с аппетитом проглотила свою порцию, запивая бобы ледяной водой из реки и чувствуя, как по всему телу разливается тепло. Однако эффект оказался недолгим. Сидя без движения, она ощутила, как ее вновь начинает пробирать холод. В неотапливаемой хижине действительно было так же холодно, как и снаружи.