ним еще даже не целовалась, и он всего только позабыл бы приехать в назначенный день, я бы не промолчала. Молчание, бабушка, — это старый женский и даже, я скажу, бабий пережиток.

— Ну, вот и выяснили отношения внучка с бабушкой. Выяснили и пообещали друг дружке никогда больше о нем не говорить.

Разговор на этом оборвался, и снова стало слышно, как утомительно жужжат летающие под самым потолком мухи.

Разговор кончился и как будто ничего не изменил в намерениях Дарьи Степановны. Но это ей лишь показалось. Недаром же она сказала:

— Не к добру мухи что-то разжужжались.

— Да, бабушка, они, как и самовар, когда он воет, нехорошая примета. Катя еле заметно улыбнулась.

— Я не про примету, Катька, а про самочувствие. Да тьфу вам! крикнула на мух Дарья Степановна и принялась выгонять их посудным полотенцем.

А мухи не улетали.

XXXV

Воскресное утро начиналось позднее и тише. Люди еще спали. Петухи и те, казалось, пели с опозданием. В поле не было ни души, только на Большой Чище стрекотал трактор без седока: видимо, одержимым парням не спалось в это утро, а может быть, они, прикорнув под кустом, и не ночевали дома.

Трофим пробирался к месту своей вчерашней засады краем леса, минуя деревни. Очутившись на дальнешутёмовской дороге, он пошел не крадучись.

Выпрошенная накануне у Пелагеи Кузьминичны грибная корзина и кирзовые сапоги, взятые у Тудоева, должны были объяснить его появление в дальнем грибном лесу.

Он вышел с большим запасом времени. Счастливый механик, наверно, еще и не выезжал за Надеждой. У Трофима достанет времени, и он наберет грибов, чтобы не возвращаться с пустой корзиной.

Со вчерашнего дня перед его глазами стояла Катя. И теперь она мерещилась за каждым поворотом лесной дороги. Трофим не крестил себе лба, не говорил «свят-свят» и не гнал от себя видение, появлявшееся с каждым разом отчетливее, хотя в лесу и становилось светлее. Наоборот, он распалял воображение, и это, кажется, ему удалось. За поворотом, неподалеку от развилки, видение запело:

Ах, Наталья, Наталья, куда ты идешь?..

Видимо, «видению» тоже не спалось в это утро. Увидев постороннего, Катя умолкла, а тот взволнованно спросил ее:

— Дозвольте вас обеспокоить, милая внученька: как нынче у вас грибы?

— Да, кажется, пошли, — ответила Катя. — Бабушка чуть не полную корзину набрала.

— А вы, стало быть, не интересуетесь грибами? — упавшим голосом спросил он Катю.

Встречный показался Кате несчастным и больным. У него заметно тряслись руки и губы. В его глазах стоял испуг. И Катя спросила:

— Не обидел ли вас кто-нибудь в лесу?

— Пока еще нет, — ответил Трофим.

И услышал совсем рядом голос Дарьи:

— Ты с кем там, Катерина?

Не дожидаясь ответа Кати, Трофим стал на колени, потом пал ниц и сказал:

— Я не видел твоего лица, Даруня. Я по голосу узнал тебя… Если ты не хочешь видеть меня, я не подымусь, пока ты не уйдешь… — гундосил он, как дьячок, читающий псалтырь. Его плечи вздрагивали.

Дарья Степановна метнулась в сторону, но Катя окликнула ее:

— Бабушка, ну куда же ты?..

За этими словами Дарья услышала: «Ну зачем же уходить, коли так случилось? От этого не нужно уходить».

Дарья Степановна вернулась.

— Подымись! — сказала она Трофиму. — Зачем только тебя занесло в этот лес?

Трофим поднялся и, боясь взглянуть на Дарью, поклонился ей в пояс.

— Теперь кланяйся не кланяйся, времечко вспять не поворотишь… Да не трясись ты, не трясись, как осиновый лист… Старовата хоть я стала, да пока еще не ведьма… Шкуру снимать с тебя не буду.

Их глаза встретились. Трофим надеялся увидеть Дарью куда старше. Гладко зачесанные на прямой пробор волосы с седыми прядями по бокам не старили, а украшали худое, но еще не тронутое морщинами лицо. Глаза по-прежнему были сини и прекрасны. Годы не затуманили и не убавили в них их цвета.

— А ты, парень, сильно сдал. Видать, ретивое-то отстучало свое… Ишь как потеешь… Сядь… Не ровен час, хватит тебя нелегкая, отвечай тогда перед Америкой.

— Да кому я там нужен, Дарья Степановна.

— Ладно, ладно, потом врать будешь. Отсидись. Как-никак не каждый день такие встречи бывают.

Трофим сел на поваленное дерево. Ему в самом деле было нехорошо.

Катя боязливо смотрела на бабушку. У Дарьи Степановны подергивалось веко. И чтобы как-то облегчить ей тягостную встречу, Катя сказала:

— И ничего особенного не произошло. Так вы могли встретиться и в Америке. Ведь посылали же тебя туда, бабушка, и, если бы не твое воспаление легких, ты бы поехала с дедушкой Петром.

— Это верно, Катя. К тому же муху не выгонишь, если она еще не хочет улетать… Может быть, и к лучшему это все… Никак мать с Андреем едет?

Катя прислушалась и побежала по дороге.

— Едет, едет. Надо ее предупредить.

Трофим сидел понуря голову. Чтобы не молчать, Дарья Степановна спросила:

— Сболтнул кто или сам дорогу сюда вынюхал?

— Женщина вчера козу искала. Из Дальней Шутёмы. Встретил ее в конце леса. Она и принялась мне обо мне рассказывать… Ну, я и решил сегодня еще раз на внучку поглядеть…

— Значит, видел ее уже?

— Я вчера в ельничке лежал, а они, стало быть, ехали… Хороший парень этот Андрей Логинов. Ничего плохого не скажешь…

— А если скажешь, так слушать будет некому.

Подкатил мотоциклет. Катя сидела на втором сиденье, позади Андрея, а Надежда Трофимовна — в коляске.

— Здравствуй, мама, — поздоровалась она с Дарьей Степановной. — Не удалось все-таки спрятаться.

Трофим повернул голову, потом приподнялся. Да, это его дочь. Это его женственно облагороженное лицо. Надежда Трофимовна первая шагнула ему навстречу и сказала:

— Здравствуйте, Трофим Терентьевич…

И тот ответил:

— Здравствуйте… Не знаю, как и назвать вас.

— Называйте Надеждой Трофимовной. Так будет и мне лучше, и вам понятнее.

— Это верно. В моем положении спорить не приходится. Очень приятная встреча, Надежда Трофимовна. Даже не нахожу слов…

— Да уж куда приятнее, — еле слышно откликнулась Дарья Степановна. Потом обратилась к внучке: — Зови, стальная игла, заморского гостя на выпас, чайку отпить. Не оставаться же ему тут, на развилке.

— Пожалуйста, Трофим Терентьевич! Бабушка разрешает мне пригласить вас к нам на выпас.

— Благодарствую. — Трофим откланялся.

Дарья Степановна, примерив, кому идти, кому ехать, сказала:

— Я, пожалуй, с Андреем поеду, а вы господина Бахрушина пешечком проводите…

— Хорошо, мама, — согласилась, скрывая волнение, Надежда Трофимовна.

И, дождавшись, когда усядется и уедет с Андреем Дарья Степановна, сказала Трофиму:

— Прошу составить компанию…

— Премного буду рад, — ответил Трофим и поплелся за внучкой