— Нет.

— Ты в этом абсолютно уверена?

— Да.

Я записала свои вопросы и Ольгины ответы в протокол, отложила ручку и снова подняла глаза на девушку. Ольге явно стало совсем неуютно. Теперь я была совершенно уверена, что она лжет. Ее лицо говорило об этом красноречивее любого детектора лжи.

— Интересно, а откуда у тебя такая абсолютная уверенность? — поинтересовалась я, все дальше загоняя Заедаеву в ловушку. — Ведь ты же спала, правильно? Могло же случиться, что Лягунов ночью вставал и куда-нибудь выходил, а ты просто не проснулась и этого не заметила.

— Нет, такого не могло быть. Мы спали вместе, — Ольга слегка покраснела, — и если бы он вставал, то обязательно разбудил бы меня.

Я довольно улыбнулась. Этими словами Заедаева окончательно загнала себя в угол. Теперь она не могла легко отказаться от своих показаний. Самое неприятное, если свидетель говорит что-нибудь вроде: «Может быть, так, а может быть, и вот эдак, не уверен, не помню точно». Тогда его трудно подловить, он может менять свои показания сколько душе угодно. Ольга же себе теперь, с моей помощью, этот путь отхода обрезала.

— Ольга, — я первый раз обратилась к девушке по имени и постаралась изменить интонацию, сделать ее дружеской и доверительной, — скажи, пожалуйста, ты документ, который я тебе перед началом разговора давала, внимательно прочла?

— Да. А что? — Последние слова Ольга явно хотела произнести с вызовом, но голос у нее сорвался, и впечатление от ее слов было жалкое.

— А то, что это ведь не шуточки. Дача ложных показаний — уголовное преступление. За него судят. И дают срок. От одного года до трех лет. Понимаешь? Не очень много, конечно, но и немало, если подумать. В тюрьме сидеть очень неуютно, поверь мне.

— Зачем вы мне это говорите? — Ольга почти сорвалась на крик. — Я никаких ложных показаний не давала!

— Давала, — совершенно спокойно произнесла я. — Дима Лягунов выходил ночью из комнаты, где вы ночевали. Мне это известно совершенно точно. Его видели.

Ольга сидела напротив меня с перекошенным лицом и молчала. Я продолжила давить на нее:

— Я тебе даже могу сказать, чем он занимался, выйдя из комнаты, чтобы ты не подумала, что я тебя примитивно «беру на пушку». Так вот: он выходил на кухню и разговаривал там с Александром Лисовским. И было это примерно в половине четвертого. Правильно?

Ольга промолчала, но по ее лицу было прекрасно видно, что все так.

Примерно полминуты мы сидели молча. Затем Ольга вдруг наклонила голову и закрыла лицо руками, и я давала ей возможность немного прийти в себя.

— Ольга, ты понимаешь, что ты делаешь? — мягко спросила я, выдержав паузу. — Ты ведь покрываешь преступника. Убийцу. Лягунов убил человека, а ты…

— Он не убивал! — Ольга вскинула голову и посмотрела мне в глаза. — Вы же сами говорите — разговаривал на кухне! А убили Сашу в комнате. И сделал это вовсе не Дима!

Я мысленно поздравила себя с небольшой победой. То, что Лягунов выходил, Ольга уже не отрицает. Отлично.

— А зачем тогда он соврал, что не выходил из комнаты? Да еще и тебя подговорил говорить, как ему выгодно?

— Он боялся! Он так и знал, что вы на него подумаете, потому что он последним видел Сашку живым!

— Я его подозреваю не столько потому, что он последним видел Лисовского живым, сколько потому, что он мне солгал. Кстати, убийство произошло около половины пятого, как раз подходит по времени. Это было почти сразу после их разговора на кухне.

— В четыре часа Дима уже вернулся в нашу комнату! Вы мне, конечно, можете не верить, но это правда!

— Так, Оля, давай сделаем так, — мягко сказала я. — Раз ты так уверена, что Лягунов невиновен, то ты сейчас просто честно отвечаешь на мои вопросы и подписываешь протокол. Подчеркиваю, честно отвечаешь. А там уж я сама разберусь. В конце концов, это моя работа. Ты согласна?

На лице Заедаевой отразилась внутренняя борьба. Все ясно. Лягунов наверняка ее просил, чтобы она ни в коем случае не говорила, что он выходил из комнаты, а уж тем более ничего не подписывала.

— Ольга, пойми, у нас сейчас не беседа за чашкой чая, а официальный допрос свидетеля. И протокол допроса ты в любом случае подпишешь. Либо этот, — я ткнула пальцем в лежащий передо мной бланк, — но тогда это будет лжесвидетельство и ты имеешь все шансы на годик, как минимум, загреметь в тюрьму, либо другой, где будет написана правда. Что ты выбираешь?

— Но я не могу против Димы говорить! — почти плача, воскликнула Ольга. — Ну что вы, сами не понимаете? Он мой парень! И он ни в чем не виноват!

— Ольга, я даю тебе честное слово, что если он ни в чем не виноват, то ему ничто и не грозит. А вот тебе, если соврешь, очень даже грозит. Если ты протокол с ложными показаниями сейчас подпишешь, то ничего потом уже не исправишь. Это официальный документ. И даже если Лягунов не виновен и мы найдем настоящего убийцу, то тебе это не поможет. Лжесвидетельство есть лжесвидетельство. И за него полагается отвечать. Повторяю: тебе «светит» от года до трех лет. Ну? Еще раз тебе даю слово: если он не виновен, то Дмитрий не пострадает.

Ольга колебалась еще несколько секунд, а потом судорожно кивнула:

— Ладно. Спрашивайте, я подпишу.

— Когда Лягунов вышел из комнаты? — не теряя ни секунды, спросила я.

— Не помню точно. Где-то минут двадцать четвертого. Может, в половине четвертого. Я на часы посмотрела через несколько минут после того, как он из комнаты вышел, — было тридцать пять минут четвертого, но у меня часы немного спешат.

— Зачем он выходил, знаешь?

— Он хотел съесть что-нибудь. Знаете, так иногда бывает после того, как вечером много выпьешь, — ночью есть хочется очень сильно.

Я кивнула. Да, так и правда бывает. Неплохое объяснение.

— Про разговор с Лисовским он тебе что-нибудь потом говорил?

— Да. Когда Дима вышел на кухню, Сашка уже был там.

— А он что там делал?

— Не знаю. Может быть, тоже попить или поесть вышел.

— А о чем они разговаривали? Мне известно, что они ссорились. Из-за чего?

— По-моему, из-за группы. Они последнее время ни о чем другом вообще не разговаривали. Когда Дима вернулся, я его спросила, почему его так долго не было, он же хотел сделать себе пару бутербродов и вернуться. Он ответил, что с Лисовским столкнулся нос к носу и они опять пособачились. Это его слова — «опять пособачились».

— А почему ты думаешь, что они пособачились именно из-за группы? Лягунов же не говорил, из-за чего именно?

— Нет. Но просто они последний месяц только и делали, что из-за этого ссорились.

— Понятно, — протянула я. — А из-за Жанны у них конфликтов не было? Насколько мне известно, до того, как стать девушкой Лисовского, Жанна была с Лягуновым.