Мысль об Адаме на мгновение отрезвила ее. Как бы он посоветовал ей вести себя в подобном случае? Наверняка не так, как она собирается, но нельзя же было оставить его один на один с этой болью.

— Ты не импотент, — осторожно сказала Конни, беря его за руку. — Я знаю.

— Откуда тебе знать…

Говард взглянул на нее с недоверием, и, хоть подозревала, что не готова справиться с подобной ситуацией, она все же продолжила:

— Потому что нет! — твердо повторила Конни, чувствуя, как холодны его пальцы. — Кому же знать, как не мне.

— Ну конечно! — с горькой иронией воскликнул Говард. — Конни, сколько времени прошло с тех пор, как мы с тобой… Ну, ты знаешь, что я хочу сказать. — Отстранив ее руки, он вновь встал на ноги. — В любом случае, спасибо за поддержку. Приятно осознавать, что хоть один из нас сохранил веру в другого.

Она бросила на него беспомощный взгляд.

— Зачем ты так? Можем мы хотя бы поговорить об этом? Может быть, останешься?

Говард тяжело вздохнул.

— Еще несколько минут назад ты хотела от меня избавиться, — напомнил он.

— Знаю. — Конни помедлила. — На самом деле я этого не хотела. Мне действительно нужно поговорить с тобой.

— О чем?

— Не знаю. — Она нахмурилась. — Мне кажется, что нам надо поговорить о нас самих.

— О нас? — Говард тяжело опустился на кровать. — Конни, нам не о чем говорить. Ты знаешь это не хуже меня.

— Но мы можем остаться друзьями, не так ли?

— Друзьями? — Конни была поражена силой эмоций, отразившихся в его глазах. — Мы никогда не сможем быть просто друзьями, и ты прекрасно знаешь об этом. А теперь прекрати этот разговор и дай мне уйти.

Она понимала, что Говард был прав, что ее беспомощная попытка наладить отношения может обернуться против нее же самой, но не могла дать уйти ему просто так. Он сидел всего в паре сантиметров от нее, и внезапно Конни испытала странное желание прислониться к его плечу.

— Конни.

Голос Говарда звучал устало, но его хриплый тембр произвел на нее странное впечатление, невольно напомнив о тех временах, когда они занимались любовью, и Конни, зная, что впоследствии пожалеет об этом, подняла голову и повернулась к нему.

— Говард…

— Нет, — неуверенным тоном возразил он. — Не говори ничего, Конни, все кончено. Можешь сказать этому Прайсу, что он счастливый человек.

Если что и могло отпугнуть ее, то именно это. Ясно было, что Говард упомянул имя Адама намеренно, пытаясь удержать ее от поспешных поступков. Но тоскливое выражение его глаз вызывало сочувствие.

— Говард, — повторила она, проведя рукой по его коротким светлым волосам и чувствуя, что вновь обретает ту власть над ним, которой всегда обладала. — Можно мне поцеловать тебя? — Говард не шелохнулся. — Я принимаю это за знак согласия.

Как не напряжены были губы Говарда, они не устояли перед настойчивым давлением ее губ. Понадобилось некоторое усилие, чтобы заставить его откинуться на шелковое покрывало постели. В первый раз в жизни Конни чувствовала себя главенствующей в любовной игре, и это доставляло ей какое-то пьянящее удовольствие. Ее язык легко скользнул между зубов Говарда, приглашающе коснувшись нежной плоти. Если у него и были какие-то сомнения насчет ее намерений, они, несомненно, должны теперь рассеяться, подумала она про себя. Если продолжать действовать по-своему, он вскоре не сможет не принять в этом участия.

Конни понимала, что в данный момент Говард сдерживает себя, но не знала, из-за желания предоставить всю инициативу ей или из-за боязни испытать свои силы. Единственно, в чем она была уверена, так это в том, что потихоньку начинала получать отклик на свои поцелуи.

Рука Говарда, почти помимо его желания, переместилась на ее затылок, длинные пальцы нетерпеливо затеребили шнурок, связывающий волосы, и мгновение спустя они рассыпались по плечам. Ей показалось, что у него вырвался еле слышный стон.

— На тебе слишком много одежды, — пробормотал Говард, и она ощутила переполнившее ее чувство удовлетворения.

— На тебе тоже, — прошептала Конни, пытаясь сорвать с него пальто и пиджак, и была приятно удивлена, когда он сам помог ей в этом. — Так намного лучше, — бормотала она, развязывая галстук и расстегивая пуговицы рубашки. — Гораздо лучше…

Уткнувшись лицом в покрытую бронзовым загаром грудь, она начала покусывать его соски, как некогда он делал с ней, и потянулась к ремню брюк. Оказавшийся на удивление чувствительным к этой ласке, Говард остановил ее задыхающимся голосом:

— Подожди!

— Но почему? — Глаза Конни были затуманены. — Тебе не нравится то, что я делаю?

— Перестань, — ответил он почти грубо. — Ты знаешь, о чем я.

— А… — протянула она, пытаясь понять его правильно. — Тебе не нравится то, что я до сих пор одета? — Не дожидаясь ответа, Конни торопливо продолжила. — Что ж, это легко исправить. — Стянув через голову свитер, она осталась в одном кружевном бюстгальтере. — Так лучше, не правда ли?

— Не надо…

— Конечно, лучше. — Немного помедлив, Конни расстегнула застежку бюстгальтера и отбросила его в сторону. — Гораздо лучше…

Вид ее обнаженных грудей заставил Говарда закрыть глаза. Полные, округлые, с набухшими темными сосками, они являли собой непреодолимый искус для любого мужчины, и, несмотря на все его протесты, Конни почувствовала себя увереннее, когда Говард притянул ее к себе. Губы его были горячими, и, когда он прильнул ими к одной из грудей, она ощутила прокатившуюся по всему телу горячую волну блаженства, распространившуюся ниже, до самого основания живота.

Ее руки вновь потянулись к поясу брюк Говарда, и, хотя по-прежнему неохотно, он все же дал Конни раздеть себя до конца. Да почему бы и нет, подумала она, чувствуя, насколько велико его возбуждение.

— Конни, — пробормотал он, задыхаясь, но она не собиралась отступать.

— Подожди, — сказала она и, не раздумывая избавилась от юбки и трусиков. — Вот и все. Тебе нравится?

И Конни, все же немного нервничая, решительным движением села на него верхом. Она понимала, что Говард считает ее опытной в любви женщиной, хотя на самом деле она не была ни с одним мужчиной, кроме него. Может быть, было бы лучше, если бы Адам оказался более предприимчив в этом смысле, но зато благодаря этому ей не пришлось нарушить свою клятву.

— Конни…

Глаза Говарда были закрыты, на лбу проступили капельки пота. По всей видимости, он нервничал не меньше нее, хотя Конни и не понимала почему.

Пальцы его, поиграв влажными завитками волос между ее ног, раздвинули мягкие складки и нащупали набухший холмик. Это легкое прикосновение заставило Конни совершенно потерять голову, тело ее конвульсивно содрогнулось.

Ей было стыдно той легкости, с которой она возбудилась. Разве можно настолько терять контроль над своими чувствами? За какого рода женщину может он ее принять? Ведь все это делается лишь ради него, для его пользы, заверяла себя Конни. Но волны наслаждения продолжали накатываться на нее снова и снова.