Какова наша педагогическая задача в семье? Дать ребенку опыт жизни в любви, задать высокий стандарт любви и жертвенности во взаимоотношениях с любимыми людьми, научить ребенка, чтобы он этого ожидал, чтобы он этого хотел. И то же самое должно быть с верой. Допустим, человек вырос в пространстве русской культуры, читал Толстого, Достоевского, любит этих писателей, но не верит в Бога. К нему в дверь звонят протестанты и говорят: «Пойдем с нами, мы хотим показать тебе Христову Церковь». Он идет с ними и понимает, что это не то. Если человек с детства слышал рассказы об океане, а его приводят к бассейну и объясняют: «Это океан, видишь, много воды и можно нырять», то он отвечает: «Ребят, когда мне понадобится океан, я его найду, я знаю, как он должен выглядеть, я помню, мне рассказывали». Тот, кто вырос с высоким стандартом любви, будет сам себе задавать именно такой стандарт при строительстве семьи; так же и тот, кто приходит к Богу, хочет увидеть веру, о которой он читал у Федора Михайловича, не меньше. Или никакой, или такая.

Задача воскресной школы схожа с основной задачей семьи: показать ребенку, что такое любовь в Церкви, любовь между людьми, что такое присутствие Божие, как оно преображает человеческие отношения. Дать попробовать на вкус, чтобы потом, когда он, может быть, захочет вернуться в Церковь, в 40 или в 50 лет, мог именно это найти, обрести в своей жизни.

Где-то когда-то незнакомый священник занимался с этим ребенком, а он вырос и вернулся в Церковь, но в наш храм. И ты стоишь и радуешься, понимая, что чудо возвращения, как в притче о блудном сыне, совершилось потому, что был любящий отец, который посеял семена веры в детскую душу. Он сеял – а ты жнешь; ты сеешь – другие будут жать, когда и как это произойдет, неизвестно. Но наша программа-минимум – за то время, пока ребенок ходит в воскресную школу, дать ему опыт жизни в церковной общине.

Любую возможность хоть один раз, хоть на одном уроке одному ребенку рассказать о Боге и о вере надо обязательно использовать. Здесь и нельзя оперировать большими числами, мы ведь знаем, что душа человека ценнее всего мира – у нее просто нет цены, потому что она – образ Божий. За любую возможность рассказать о Христе надо хвататься; а когда и как это семя взойдет и взойдет ли – тайна Промысла Божия и свободы этого ребенка, который вырастет и будет сам принимать решения.

В житии новомученика Константина Голубева, казненного в 1918 году священника, говорится, что в 1995 году обрели его мощи и в той же могиле обнаружили останки солдата-красноармейца. Он отказался стрелять в священника и был за это убит. Имя красноармейца мы не знаем, но известно, что он родом из того самого Богородска, ныне Ногинска, где служил отец Константин, там же был крещен, а может быть, и учился у отца Константина в церковно-приходской школе – священномученик Константин Богородский был известным миссионером и преподавателем, при нем церковное просвещение в городе просто расцвело. Во всяком случае, этот солдат из Богородска, который увлекся революционными идеями, вступил в Красную армию и так или иначе участвовал во всех безобразиях, которые она творила против мирного населения, в детстве ходил в церковную школу, и, видимо, там ему проповедовал какой-то добрый священник. Да, он все забыл, поверил большевистским проповедям, был захвачен революционным ураганом. И все же в нем проснулось то, что было посеяно.

Поэтому надо сеять – но как сеять, чтобы большая часть детей не ушла… В борьбе за душу ребенка нам противостоят, скажем так, хорошо организованные силы и очень мощные соблазны. Начнем с того, что обычно в храм и в воскресную школу водит ребенка мама, отец сидит дома. А как мы уже говорили, папа – колоссальный авторитет для ребенка. И получается, что авторитет отца сталкивается с авторитетом Церкви. У нас в приходе был такой случай: неверующий молодой человек полюбил нашу прихожанку, знал, что она захочет венчаться, поэтому он даже исповедался и причастился, хотя, если судить по плодам, неискренно. А когда дети стали подрастать, он сказал, что не может больше терпеть этого хождения в храм и будет излагать детям альтернативную точку зрения. А что такое для ребенка, когда мама ведет его молиться, а папа рассказывает, что Бога нет? Страшный раскол личности!

Еще один страшный соблазн для ребенка – современный телевизор, интернет, безбожное, антихристианское по своим целям и ценностям пространство. Даже когда вы смотрите какую-то хорошую или нейтральную передачу, чаще всего она пропитана духом тех людей, которые ее создают, – он очень далек от православного христианства и вступает в противоречие с тем, что ребенок слышит в храме. У нас есть прихожанка, десять лет проработавшая на телеканале «Культура», по ее словам, там почти все сотрудники постоянно матерятся. Это на «Культуре»-то!

Школьные, дворовые друзья, которые с 14 лет начинают курить, пить, гулять и прочее, – это тоже сильнейшее искушение; выстоять в борьбе за чистоту своей души в условиях, когда все окружающие тебя дети ведут жизнь греховную, очень трудно, мало кто это может. И тут еще происходит взрыв переходного возраста, сметающий все авторитеты, в том числе и главный авторитет, то есть Бога…

Как выстоять церковности ребенка, как устоять в вере? Это не очень понятно. Но прежде всего мы должны быть с ним искренни.

Ребенок очень чутко слышит любую фальшь, любое лицемерие. Именно поэтому Христос, Который предостерегал нас от лицемерия, как фарисейской закваски, велел нам: «Будьте как дети». Ребенок – это тот, кто противоположен фарисею, кто абсолютно целен и искренен, и в этом мы должны им подражать, их копировать. Ребенок нецельность и неискренность взрослых улавливает молниеносно. Особенно разрушительна для его церковности неискренность священнослужителя, или любого сотрудника храма, или преподавателя воскресной школы. Если вы в школе преподаете химию, в общем-то, всем безразлично, каков ваш нравственный облик, можно быть хорошим, востребованным преподавателем с хорошими результатами независимо от того, как вы живете. А к тому, кто говорит о Боге, такой подход невозможен, преподаватель воскресной школы должен своим образом жизни проповедовать больше, чем словом.

Помню, как замечательный московский священник отец Николай Соколов (сейчас настоятель храма святителя Николая Чудотворца в Толмачах) в начале 90-х годов приехал рассказывать нам, семинаристам, о первом опыте создания воскресной школы в Москве. На одном из первых уроков отец Николай говорил о чуде хождения Христа по водам; дети внимательно выслушали, один ребенок встал и спросил: «А вы так можете?» – «Я так не могу», – ответил батюшка. «Почему?» – «Ну я же не святой». – «А почему вы не святой?» Отец Николай, очень искренний человек, развел руками и сокрушенно сказал: «И мне нечего было ответить. Рассказываю о святости – а сам не святой».

Работа с детьми в воскресной школе – испытание для священника и для любого преподавателя. Дети внимательно смотрят в глаза, в душу, в сердце. И если они слышат одно, а видят, считывают другое, может быть, тогда лучше ничего не говорить, чтобы не получилась антипроповедь. В некоторых московских православных гимназиях первые годы совсем не было урока по Закону Божию: учредители считали, что в этом нет необходимости, так как в храме и в воскресной школе в своем приходе дети все услышат, а в гимназии должна воспитывать сама обстановка.