Незнакомец кончил и посмотрел на внимательно слушавшего его старого Ядринцева.

– Вы, кажется, хотите что-то сказать, ваше превосходительство? – обратился он к нему.

– Да, – проговорил, поглаживая седую бороду, Ядринцев. – Все это верно. Я сам много по этому поводу думал. А только как? Прежде всего вождей нет… Командиров.

Подбельский повернулся к нему.

– Век такой нынче, Всеволод Матвеевич… Без вождей… Демократический теперь век… Вы оглянитесь. Была величайшая за всю историю война. Буквально мировая война. Кажется, каких бы Цезарей, Наполеонов, Фридрихов должна была родить. А где они? Поставила ли Франция памятники своим Жоффру, Фошу или Петэну?.. Нарекла ли их героями? Нет. Одна могила «неизвестного солдата…». Кто он такой? Никто не знает… Неизвестный… Никто или не́кто.

– Еще, может быть, дезертир какой-нибудь, случайно подвернувшийся под пулю, – хмуро заметил Ядринцев.

– Что ни говори, а неизвестный солдат, а не маршалы, спас Францию. Неизвестные солдаты – вот кто вожди! Люди из народа… Вот и применяйтесь ко времени. Ведь и ваших вождей – я говорю вам по-русски, но, как поляк, – разве вознесли?.. Разве поддержали, подняли, пошли за ними? Колчака предали. Деникину изменили… Врангеля бросили… Век такой, что надо как-то самим… без вождей. Те кому вы верите, оказались за границей, и заграница эта самая им не то что действовать, но и говорить-то не позволит.

Незнакомец, все время внимательно присматривавшийся к Глебу и Владимиру, сделал шаг на середину комнаты и, глядя на Глеба и старого Ядринцева, сказал:

– Наше дело – партизанское. Работать по всей России от Никольска-Уссурийского до Петербурга, от Архангельска до Баку и Батума, работать тайно, подпольно, при постоянной слежке, при невозможности держать между собой правильную связь… Как можем мы при таких условиях иметь одного вождя и слушать его приказы? Это технически невозможно. Довольно иметь единое идейное руководство, и мы его имеем.

– Ну, и будет разброд, – сказал старый Ядринцев.

– Разброда не будет, если есть единый план и единая цель… Наш вождь – единая идея спасти Россию от коммунистов. Вытравить, уничтожить их, сделать их разрушительную работу невозможной. У нас есть и далекий Вождь, Верховный Главнокомандующий. К голосу его мы прислушиваемся и его общие заветы свято храним. И он говорит, и мы сами знаем, что коренные вопросы всего русского устройства могут быть разрешены только на русской земле и в согласии с желаниями самого народа. Потому мы идем работать в Россию. Мы не несем с собою никаких партийных программ и не имеем под собою никаких политических платформ. Мы прежде всего солдаты, чернорабочие активисты, освободители России от 3-го интернационала. Мы не мстим за прошлое. У нас нет ни религиозной, ни племенной нетерпимости. Мы верим, что будущая русская государственная власть будет внеклассовой и внепартийной. Она будет властью русской, национальной. Мы идем не за отнятие у крестьян земли, а за то, чтоб она была укреплена за ними законом в полную собственность… Да и девять десятых из нас – крестьяне… Мы стоим за мир. Но мы знаем, что мир достигается не кабинетными рассуждениями и сговорами, а общим уважением к праву, могуществу, богатству и законности… Бедного толкнут – богатого не тронут… Нас были сотни… растут тысячи… Когда будут десятки тысяч, мы уничтожим коммунистов… Я скажу вам коротко: вам жизнь не нужна? Тогда отдайте ее отечеству, а не губите даром.

– Но для этого, – сказал старый Ядринцев, – надо идти в Россию.

– Конечно, – холодно бросил незнакомец.

– Но туда не пускают. Нужны паспорта… визы.

– Сильному и смелому не нужны ни паспорта, ни визы. Сильный и смелый обернется серым волком и проскочит лесами… Я изъездил весь свет, и я не знаю, что такое паспорт. Наши визы – болотные туманы, наш паспорт – темный лес, а консулы наши – русские крестьяне.

– Выдадут, – сказал Глеб.

– Кто выдаст, того другие смертью накажут. Нет расчета выдавать.

– Но ведь для борьбы нужно оружие… Где достать его? – сказал старый Ядринцев.

– Оружие? – пожал плечами незнакомец. – Вы еще скажите: патроны, снаряды, аэропланы.

– Как же без них воевать?

– Да разве вас-то самих большевики оружием победили? Ленин и его присные прибыли в вагонах без всякого оружия, а у вас пятнадцать миллионов солдат и матросни под ружьем стояло… А что же вышло?

– Ну уж, – возмутился, не находя слов для ответа, Ядринцев. Он густо покраснел, и его шея стала бурой.

– Белая армия Корнилова, Деникина и Маркова побеждала безоружная… А когда получила оружие и танки, кончились и ее победы. Самое мощное оружие есть слово… Идея!.. На их жадное, подлое, развращенное слово надо найти более сильное, но честное слово и этим словом выбить из красных рук оружие.

– Это, конечно, – сказал старый Ядринцев. – Только и это не так просто… – И как бы про себя договорил: – Много ведь и провокаторов теперь по белу свету ходит.

Незнакомец твердо и смело посмотрел в серые, честные глаза Ядринцева.

– Вы, ваше превосходительство, если не ошибаюсь, служили в Тмутараканском пехотном полку?

– Восемь лет имел честь командовать этим полком. Шесть лет до войны и два года на войне, пока не получил бригады.

– Казармы полка были в Борисовой Гриве?

– Совершенно верно. На урочище Борисова Грива, подле самого городка Добротина были наши казармы.

– И совсем недалеко от Борового и фольварка Александрии, где теперь граница польской республики и где служат господа Вонсовичи?

– Недалеко-то недалеко… Двадцати даже верст нет… А вот поди ж ты. Никак туда не доберешься. Лес… топи… болота… Чистая тайга… Хуже Сибирской тайги будет.

– Но вы-то, вероятно, там всякую тропинку знаете?

– Еще бы… И охотничал… И на маневрах, и с разведками… Я, кажется, каждую сосну, каждую кривую березку на кочке там знаю, как родного кого…

– Вот и поезжайте с вашим сыном на фольварк Александрию. Там, у границы, самый воздух научит вас, что делать. Да, кстати, Бог даст, там научитесь и тому, как отличать провокаторов от честных людей.

В голосе незнакомца не было ни волнения, ни гнева. Он поклонился общим поклоном и вышел из комнаты.

– Кто это? – обратился к хозяину старый Ядринцев.

– Я не могу его вам назвать, – сказал Владек. – Это участник Братства Русской Правды и один из «Белых Свиток».

– Белая Свитка! – воскликнул Владимир. – Глеб, ты помнишь? Весна у Франболи… «Коммунизм умрет – Россия не умрет».

Казармы N-ского стрелкового полка рабоче-крестьянской Красной армии вытянулись вдоль шоссе, в полутора верстах от маленького городка Добротина. Они были построены за десять лет до войны Инженерным ведомством. Тогда Русское правительство, по стратегическим соображениям, отодвигало войска в глубь страны и строило для них казармы. Теперь эти казармы оказались снова около самой границы новой Польской республики.