– Папа, а мы с Антохой тебе совсем не нужны, да? – спросил он, вклиниваясь в редкую паузу в словах отца. – Денег ты маме на нас давать не хочешь, с нами не видишься. Ты бы тогда от нас совсем отказался, папа. Пусть бы нас Олег усыновил. И мы бы с Антохой стали не Соболевы, а Золотовы. И мама была бы Золотова, а то она из-за нас твою фамилию оставила, хотя от тебя только плакала – что я, не помню, что ли?

Желание старшего сына взять фамилию второго мужа матери потрясло Игоря настолько, что, наорав на мальчишку, он тут же перезвонил Лере.

– Признавайся, это твои штучки? – тяжело дыша, спросил он, закончив рассказ. – Так ты бы уж определилась бы, сучка, что тебе от меня надо. Если этот твой … – он сквозь зубы выплюнул непечатное слово, – хочет усыновить моих детей и дать им свою фамилию, тогда при чем тут алименты? Ни рубля ты не получишь, ясно тебе? А если тебе деньги мои дороже, тогда чтобы я про эту историю со сменой фамилии не слышал больше. Поняла?

– Игорь, – Лера устало остановилась и потерла лоб, – послушай меня, пожалуйста. Степан и Антон – твои сыновья. И ты будешь им помогать, даже если мне для этого придется выдержать сто судов. Олег к ним очень хорошо относится, но я не вижу необходимости в том, чтобы он их при живом отце усыновлял. Я бы на твоем месте задумалась над тем, почему твой сын высказывает такое желание. Мне кажется, что это от того, что с Олегом ему лучше, чем было с тобой. Но все вопросы в связи с этим возникают к тебе, а не к Олегу. У него есть своя дочь и скоро будет еще одна. Она будет носить его фамилию, а я и сыновья – твою. Пусть мне это будет наказанием за то, что я вообще сдуру когда-то вышла за тебя замуж.

– Что значит будет еще одна дочь? Ты что – беременна? – голос Игоря набрал какие-то неведомые до этого высоты.

– Представь себе, да, – Лера совсем не знала, зачем она говорит это бывшему мужу, но испытывала от своего поступка какое-то болезненное удовольствие.

– Господи, ты только и умеешь, что вынашивать и рожать! Точно, сука. Господи, как я прожил-то с тобой столько лет! Ты же животное!

– Нет, Игорь, это ты животное, – спокойно сказала Лера. – Не звони ты мне больше, бога ради. Встретимся в суде. – И нажала отбой.

Сердце колотилось в горле, было стыдно и противно, как будто червей наелась. Глубоко подышав и прогнав ощущение тошноты, Лера медленно пошла дальше и набрала номер старшего сына.

– Степа, ты зачем папе сказал, что хочешь фамилию изменить? – строго спросила она. – Мы с тобой, кажется, обсудили этот вопрос и, как мне казалось, пришли к взаимопониманию. Ты зачем отца расстроил? Он мужик все-таки, ему такие вещи неприятны.

– Мне, может, тоже неприятно, что ему на меня наплевать, – в голосе сына послышались слезы, и у Леры сжалось сердце. Сыну было всего двенадцать, и, несмотря на начало подросткового возраста и связанных с этим всевозможных проблем, во многом он оставался еще совсем ребенком. – Я его не видел уже три месяца. Три месяца, мам! Он первый никогда не звонит. Еще Антохе иногда, но в последнее время тоже совсем редко. А Олег нам звонит каждый день. Даже с работы. Спрашивает, как день прошел. Когда приезжает, на рыбалку с нами ходит. И Аленке он звонит, я сам слышал. То есть он ее любит, и мы ему интересны, а отцу нет. И на тебя он всегда орал, а ты плакала. Он плохой, мам.

– Степа, родителей не выбирают, – тихо сказала Лера. – Когда-нибудь, когда вырастешь, ты это поймешь. Папа, конечно, человек непростой, и я от него вытерпела много, и ничуть не жалею, что мы с ним расстались. Но он – твой отец.

– Ну и ладно, – упрямо буркнул Степка. – Не хотите, не надо. Все равно, когда вырасту, стану паспорт получать, возьму себе фамилию Олега. И даже спрашивать ни у кого не буду. Соболев мне биологический отец, это да. Но он мне ни одной книжки не прочитал за всю мою жизнь! В зоопарке со мной ни разу не был!

– Ух ты, термины какие знаешь, биологический отец, – удивилась Лера, но сын уже, всхлипнув, бросил трубку.

«Любить себя стоит только для того, чтобы потом вас любил кто-нибудь другой».

Наоми Кэмпбелл

– Сегодня мы с тобой пойдем в парк кормить белок.

С этих слов мужа началось Лерино субботнее утро. Сначала она страшно удивилась такому предложению – вроде не дети уже. Конечно, они уже бывали в парке раньше, но вместе с мальчишками, ради которых, собственно, этот поход и затевался. Сейчас, протягивая к шершавым стволам руку с насыпанными семечками, она тихо улыбалась своей утренней глупости.

Кормить белок оказалось так здорово, что просто дух захватывало. Их было много, рыжих и сереньких, маленьких и побольше. Они резко спускались по стволу почти до самого низа, доверчиво опуская мордочки в сложенную ковшиком ладошку, деловито щелкали шелухой, стреляя маленькими круглыми глазками Лере прямо в лицо, и вдруг, встревоженные каким-то внезапным звуком, стремглав взлетали на самую верхушку дерева, даже лапы не сверкали в этом стремительном побеге, и прятались в листве, чтобы чуть позже снова спуститься вниз за лакомством.

Лера смеялась, как в детстве, запрокидывая голову навстречу пробивающимся сквозь листву солнечным лучам. Белки были такие смешные и умильные, что вслед за ними вверх по стволам безвозвратно убегали неприятности и причины для плохого настроения. Неподалеку на озере плавали лебеди. В прошлом году их было два – белые, часто любовно переплетающие свои длинные шеи. Лера помнила, как осенью переживала, перезимуют ли они, выживут ли в специально для них установленном деревянном домике. Перезимовали. Выжили.

В этом году у белых лебедей появились черные соседи. Тоже две удивительно красивые гордые птицы, которые плавали неподалеку, не отваживаясь преодолеть границу чужой территории. Иногда один из лебедей, совершая круг по озеру, приближался к своим белым сородичам, но те тут же гневно взмахивали крыльями, недовольные, что незваные чудаки нарушили их покой, и черный лебедь тут же отплывал на безопасное расстояние, обратно к ожидавшей его подруге, уважая чужое право на уединение.

– А ведь они ведут себя не в пример некоторым людям, – заметил Олег, наблюдая за этими маневрами. – Есть такие, кому нарушить чужую неприкосновенность – раз плюнуть, они в личное пространство других влезают непрошено и ведут там себя, как слон в посудной лавке. А у птиц такого не встретишь.

– Много разных безобразий можно встретить только у людей, – согласилась Лера. – У животных все как-то честнее.

– Ты не устала? – заботливо спросил Олег, который после известия о Лериной беременности стал вести себя так, как будто его жена была стеклянной.

– Нет, – Лера засмеялась. – Мы ж ничего не делаем, гуляем просто.

Сквозь прохладную вязь листьев солнце грело, но не обжигало кожу, ласкало, но не слепило глаза. Пели птицы, и все вокруг вызывало у Леры чувство какого-то непреходящего восторга. Ее радовало все – от катающихся по дорожкам парка на роликах детей до севшей на тыльную сторону руки божьей коровки, которая оказалась не красной, а желтой.