Все предусмотрел старый капитан, вышедший нам навстречу. Судя по возрасту, он вполне мог быть еще участником Империалистической (вот ведь, разученные шаблоны работают и здесь!). Все, кроме одного: диверсантов, переодетых в форму сотрудников НКВД и говорящих на русском.

Правда, и цель была, как мне показалось, нам не по зубам. Четыре тяжелых гаубичных орудия, к ним по девять человек расчета, взвод пехоты прикрытия со специально выделенным станковым «максимом» (рассмотрели, уже въехав на батарею), да плюс связисты, да плюс экипажи грузовиков и тягачей. Да это не меньше 70 человек против 12!

Самым разумным, как мне показалось, было бы решение навести авиацию на батарею. Но обер-лейтенант Вольф (старший лейтенант госбезопасности Волков) решил иначе.

Машина только затормозила, как командир группы обежал грузовик и запрыгнул на поручень кузова:

– Значит, так, Херман и Шульц (пулеметчики), остаетесь в машине. Как только начнется, открываете плотный огонь на уровень головы по копающимся в капонирах. Они оружие сложили в пирамиды, кто туда дернется, бейте. Ланге сейчас развернет грузовик.

Келер, Леманн – боевое охранение на западе, Хартманн и Краузе – на востоке. Келер, Вернер – на вас пулеметчики у дороги. Герр гауптман, вы с Мещеряковым сможете заткнуть «максим»?

– Так точно, герр обер-лейтенант.

– Отлично, я беру на себя командиров. Как только справитесь с первыми целями, сразу огонь по артиллеристам!

…Видимо, наш «волчонок» грезит подвигами и железным крестом, раз решил драться с пятикратно превосходящим врагом. Но шансы у этой авантюры действительно есть.

Все предельно собраны и сосредоточены. Одна ошибка – и нас просто задавят числом.

– Никита, работаем «эфками».

– Понял.

Группа расходится попарно к своим целям. Наш старшой четко подходит к капитану и, отдав воинское приветствие, докладывает:

– Товарищ капитан, старший лейтенант госбезопасности Волков! По приказу начальника штаба Четвертой армии полковника Сандалова вы отстраняетесь от командования батареей. Прошу вас сдать оружие, мой конвой выделен для вашей транспортировки.

Эффектный ход, построенный на психологии. После всех репрессий командного состава энкавэдэшников в армии боятся как огня. На человека менее крепкого такая новость могла бы подействовать просто ошеломляюще. Но капитан оказался крепким орешком.

– Товарищ старший лейтенант госбезопасности, предъявите ваши документы и письменный приказ о моем отстранении.

Вольф демонстративно достает документы. К ним действительно не придерешься. Но все это лишь отвлекающий маневр. Пока внимание батареи привлечено к разворачивающемуся «аресту», каждая двойка подбирается к своей цели. Вперед меня выходит Илья Михайлович, и его крепкий торс загораживает от пулеметчиков мои руки. Я же незаметно достаю «эфку»…

– Товарищ старший лейтенант, возьмите ваши документы. Еще раз прошу вас представить мне письменный приказ.

Вольф на секунду словно бы потерялся.

– Ах черт… Планшет-то в машине. Лакомов (водитель подошел вплотную к командиру), ну-ка организуй документ!

Ланге от груди прошил короткой очередью заместителя командира батареи, стоявшего рядом с капитаном и хмуро косящегося на незваных гостей. Обер молниеносно воткнул спрятанный в рукаве клинок в живот капитана:

– Вот тебе и приказ!

Заполошный крик «диверсанты!» тонет в грохоте двух ручных ДП, выкашивающих стоящих у капониров пехотинцев.

«Наш» расчет хоть и пристально смотрел на нас, но открыть огонь пулеметчики не успели: как только раздались первые выстрелы, мы тут же упали на землю и я точно метнул «лимонку». С задержкой на этот раз не получилось, но красноармейцы разглядели «гостинец» и тут же бросились из окопа. Первый номер сразу получил пулю от капитана. Грохнул взрыв, перевернувший «максим». Еще два выстрела из трофейных самозарядок (подобрали на месте первой засады) – и все, с расчетом покончено.

Оставшиеся двойки сработали не менее эффективно. В течение всего нескольких секунд батарея была обезглавлена, а основная сила прикрытия – пулеметные расчеты – была уничтожена. Большинство бойцов пехотного взвода попали под удар наших пулеметов безоружными. Практически сразу погибло не менее 5 человек, остальные залегли. Бросившиеся к пирамидам из самозарядок солдаты попали под трассы ждущих такого шага пулеметчиков.

Но многочисленные артиллеристы сумели соорганизоваться и оказать отпор. Конечно, их трехлинейки были также уложены в пирамиды, и, пока бойцы бросились их разбирать, по ним тут же ударили из всех стволов. Но одних только артиллеристов было втрое больше, чем нас. Кроме того, Вольф был вынужден вести огонь из ТТ (командир с ППД в руках не на передовой мог вызвать некоторое подозрение).

Конечно, это неравная схватка. Неравная не в нашу сторону: мы превосходим противника в умении вести ближний бой. Артиллеристы заняли стационарную позицию, мы же все время перемещаемся, прикрывая друг друга огнем, атакуем со всех сторон. В нашем распоряжении отличное автоматическое оружие против одних лишь «мосинок».

Но и наше подразделение несет потери. Пуля, она, известно, дура, и Леманн с Ланге получают по свинцовому подарочку. Вернер, дав очередь по укрывшимся у капониров красноармейцам, повернулся к ним спиной. Ну а чего бояться деморализованных и безоружных бойцов? Цену своей ошибки он осознал в тот момент, когда уцелевший красноармеец сзади перерубил ему шею ударом саперной лопатки.

Смельчака тут же срезал Келер. Но на него бросились еще несколько бойцов. Он перебил их с помощью пулеметчиков, но непозволительно зазевался и стал отличной мишенью. Какой-то меткий артиллерист успешно воспользовался своим шансом.

Из землянки открыли огонь связисты. В горячке боя про них забыли, и это могло бы иметь просто катастрофические последствия. Но бойцы из них получились так себе: был ранен в руку только Вольф. Он же и расправился с обидчиками, запрыгнув на крышу (все-таки не полноценный дзот) и уже оттуда закатив гранату в проем. «Эфка» рванула мгновенно: ее как всегда бросили с задержкой.

За каждого нашего враг нес четырехкратные потери. Однако кто-то из уцелевших командиров, осознав бесперспективность перестрелки, решил использовать последний шанс.

– В АТАКУ!!!

Если бы они бросились на нас сразу, то могли бы победить. Но их число сократилось уже больше чем наполовину, а поднявшихся было пехотинцев вновь положили Херман и Шульц.

Мы перебили их в упор из автоматов и самозарядок. Правда, один артиллерист сумел добежать до меня. Но, уклонившись от удара прикладом, я молниеносно выхватил финку из голенища и всадил ее в бок красноармейцу.

Не повезло Хартманну и Краузе. Ядро группы артиллеристов бросилось на них, как самых ближних. Погибли все красноармейцы, но Краузе получил выстрел в упор, а Хартманну разбили голову прикладом.