– Ты говоришь о моем отце!

– Да, Виктор Филатов – живая легенда! Он прибрал Город к рукам еще в начале лихих девяностых, когда здесь царил полный беспредел. Филатова и убили за то, что он меры не знал. Ты даже мне никогда не говорила, сколько он оставил денег и где.

– Я его грехи полностью искупила, – резко сказала Слава.

– Ты о своем бесплодии? Но деньги, милая, ты решила оставить себе, народу не раздала, детских домов на них не построила. Скажи, когда истекает срок давности? Когда ты решишь наконец тронуть основной капитал? Ты молодец, осторожная. Отсиделась в глуши, никуда не лезла, ни с кем в коалиции не вступала, деньгами не бросалась. Будто и нет никаких филатовских миллионов, не существует! Но кто ж тебе поверит? Что, дорогая, время пришло?

– Не об этом сейчас надо говорить. Идем, – Слава направилась к двери на веранду.

Едва она вошла, голоса на веранде тут же стихли. Все головы повернулись к ним с Денисом.

– Мы приняли решение, – высоким голосом заявила Слава.

Человек определенно заторможенный. Он что-то видел или слышал, что-то очень важное. Его показания для Убийцы решающие. Но дело в том, что Свидетель не в состоянии оценить, что из увиденного или услышанного им представляет наибольшую опасность для Убийцы.

Поэтому с самого начала Свидетель делает ошибки, одну за другой. Он человек не очень сообразительный, Убийца его легко переигрывает. Втирается к нему в доверие, да и Сообщник, великолепный актер, полностью усыпляет бдительность Свидетеля. Но оба они прекрасно понимают, что долго так продолжаться не может.

Память избирательна, в первую очередь человек зациклен на себе, на своих проблемах, и если в его жизни происходит что-то очень важное, то ни о чем другом он думать не в состоянии. Переживая собственную драму, он не видит, как рядом тоже кипят страсти. Но достаточно одной детали, какого-то слова или жеста, или случайно попавшего на глаза предмета, чтобы Свидетель наконец прозрел.

Ведь он единственный, кроме Сообщника, знает, кто Убийца. И знает это наверняка. Но Свидетель – человек со сложившимися стереотипами. У него есть четкие представления о том, как должен выглядеть и как должен вести себя Убийца, а как Жертва. Он верит в сказки со счастливым концом, в то, что зло всегда должно быть наказано, а хороших людей больше, чем плохих. Он четко делит мир пополам: с одной стороны зло, с другой добро. Либо черное, либо белое. Ему и в голову не приходит, что люди могут быть вовсе не теми, за кого себя выдают. И наивный, как ребенок, Свидетель покорно идет в расставленную Убийцей ловушку.

Но в какой-то момент все же наступает прозрение. И тут: оп-па!

– Боже мой!!! Этого не может быть!!! Как же я раньше этого не заметил! Ведь вот куда все шло!

Свидетель, кстати, единственный не врет. И не играет. То есть он играет себя, потому что больше всего на свете его занимает, как он выглядит в глазах окружающих. Это человек, несчастный в личной жизни, который пытается компенсировать невезение, удовлетворяя свои амбиции. Такие люди эгоистичны, зациклены на себе, и ими легко управлять. Достаточно сделать вид, что внимательно слушаешь, будто тебе это интересно. И человек рано или поздно выболтает все тайны, свои и чужие. Словесный поток, льющийся из его уст, бесконечен, если он находит благодарного слушателя.

Увлекаясь, он говорит все, как на духу, и этим пугает Убийцу. В какой-то момент Свидетель может выболтать его секрет, а среди слушателей запросто может оказаться кто-то посообразительнее, к примеру, Сыщик. Или слова Свидетеля услышит Жертва и насторожится. Тогда Убийца не сможет осуществить свой план. А ведь он полон решимости, и чем дальше, тем больше.

Поэтому положение Свидетеля опасно. Не менее опасно, чем Сыщика.

Вадима за глаза всегда называли везунчиком. И в самом деле, сколько он себя помнил, все его проблемы решались сами собой. Еще говорят: в рубашке, мол, родился. Или с серебряной ложечкой во рту. Так вот, Вадим родился и с ложечкой, и в рубашке. Таких людей на свете единицы, и порой кажется, что их немыслимая удачливость существует за счет огромного количества тех обделенных, которым в жизни все достается трудом и терпением. Они пыжатся изо всех сил, взбивая лапками сметану, и в итоге оказываются с солидным куском масла на своем куске хлеба. Одним словом, трудяги. А такие, как Вадим, люди особенные. Везунчики. И масло на хлеб у них есть всегда, причем без всяких усилий. Только собрался жениться – вот тебе бабушкина квартира! Жаль, конечно, старушку, но очень уж вовремя она скончалась. Не замок, конечно, оставила, не палаты каменные, но вполне сносное жилье, а главное, что отдельное. Живи, радуйся, строй новую ячейку общества! Кто жил с родителями, знает, какая это мука – по ночам выслушивать жалобы от жены (или от мужа), а утром от матери. Терпеть, пока они тебя делят, и, спасаясь бегством, с тоской смотреть под ночным небом на освещенные окна домов: неужели нигде нет и для меня местечка?

Возникла проблема денег – бац! Выигрыш в лотерею! Пожалуйста! Обставляй квартиру! Понадобилась машина – друг уезжает в длительную командировку за границу, лет эдак на пять, и с виноватой улыбкой протягивает ключи:

– Ты уж поезди на ней. Нельзя, чтобы машина в гараже ржавела.

Ой, спасибо! Конечно, выручу! Какие проблемы, друг?

Кончились деньги – бац! Умирает бездетная тетя! И оставляет наследство! Хочешь – сдавай ее квартиру, а хочешь, продай, положи деньги в банк и снимай каждый месяц проценты. Тебе и делать-то ничего не надо, чтобы жить припеваючи.

Вадим понял это, когда маленьким мальчиком страстно возжелал велосипед, а родители не торопились его купить, ссылаясь на отсутствие денег. Они копили на машину и отказывали себе во всем, даже в полноценном отдыхе, отпуск проводили на дачных десяти сотках, трудясь от зари до зари. Чтобы смягчить отказ, мама дала ему на мороженое. Заплаканный Вадим стоял на улице у магазина с мороженым в руке, когда увидел под ногами портмоне. Сначала он испугался. Начал оглядываться по сторонам. И даже хотел закричать:

– Эй! Дяди и тети! Кто потерял кошелек?

Но язык одеревенел, пока Вадим ел ледяное мороженое, и не слушался. Да и поблизости никого не было. Кошелек преспокойно лежал под ногами, словно дожидаясь, когда Вадим нагнется и возьмет его в руки. И он взял.

Денег в нем оказалось много, Вадим понял это по лицу мамы, когда принес находку домой. И никаких сведений о владельце.

– Может, объявление в газету дать? – робко предложил отец.

– Не говори ерунды! – отмахнулась мама. – Знаешь, сколько народу набежит? И как мы узнаем, чей кошелек? Вадик, ты долго там стоял?

– Пока мороженое не съел. Долго.

– И никто не вернулся за кошельком?

– Не-а.

– Надо купить ребенку велосипед, – заявила мама. – Раз он нашел эти деньги – они его.