Будь Нора главной среди них, где бы она разбила лагерь?

Нора прошла наискосок сначала вправо, потом влево. Возле ручья земля опять шла под уклон. Значит, остановились где-то посередине. Откуда лучше всего видно ныне осыпавшееся лицо и острый гранитный угол? Трудно судить, но в результате внимательного осмотра все еще заснеженной скалы Нора выбрала место, отчего-то показавшееся ей наиболее подходящим. Издали низина выглядела меньше. Трава мокрая от дождя, густая и сочная. Даже слишком. А еще здесь росли цветы.

Больше на сыром лугу нигде цветов не было. Как и любой археолог, Нора привыкла обращать внимание на места с неожиданно плодородной почвой или на изменения в растительном покрове.

Нора опустилась на колени и погрузила руку в холодную траву. Может, попробовать? А почему, собственно, нет? Она квалифицированный специалист, все разрешения у них есть.

Стоя на коленях, Нора сняла рюкзак. Достала совок, перчатки и маску для лица. Вымерила и разметила среди густой травы пятидесятисантиметровый квадрат. Подсунула под травяной слой совок, осторожно поддела корни и вытащила клочок дерна, обнажая влажную землю внизу. Медленно и очень осторожно Нора принялась убирать землю слой за слоем. Следы лагеря, разбитого на этом месте сто семьдесят пять лет назад, должны быть недалеко от поверхности, особенно на такой высоте, на горном лугу, где почва формируется медленно.

Через три дюйма совок задел что-то твердое. Вооружившись тонкой кисточкой, Нора раскопала этот предмет.

Человеческий зуб.

Когда Нора вернулась в лагерь, небо прояснилось. Закат окрасил легкие облачка кроваво-красным. Свежие горные снега сверкали и переливались на солнце. Джейсон и Клайв еще не вернулись. Пока Мэгги готовила ужин, а табунщики кормили лошадей овсом, Нора ничего не говорила. Наконец, когда она уже начала беспокоиться, показался Джейсон. За ним брел Клайв. Лицо историка выражало глубокое уныние.

– Вот это провал, – произнес он, сбрасывая рюкзак на землю.

Взял с огня всегда поджидавший наготове кофейник, налил себе чашку и сел на бревно.

– Ну как, пусто?

Клайв кивнул.

– Что, совсем ничего не нашли?

– Ни единой пуговицы.

Джейсон тоже налил себе кофе.

– А ты что скажешь? – спросила его Нора.

Тот пожал плечами:

– Если Потерянный лагерь здесь, то искать его надо в другом месте.

Быстро темнело. Заухала сова.

Нора обратилась к Клайву:

– Вот он, яркий пример зацикленности на себе.

Бентон растерянно уставился на нее:

– На себе? Вы о чем?

– О вас. Только ноете из-за своей неудачи, а что нашла я, даже не спросили.

Оба мужчины уставились на нее во все глаза.

– Вы что-то нашли? – наконец спросил Клайв.

Нора кивнула.

– Что?

– Человеческий зуб.

Клайв вскочил:

– Серьезно?

Тут все одновременно принялись забрасывать ее вопросами.

– Я наткнулась на него в миле от входа в каньон Покер, в той низине, которую мы с вами вчера осматривали.

– Нора, да это же замечательно! Великолепно! – воскликнул Клайв и от избытка чувств заключил ее в объятия, но быстро опомнился, отступил на шаг и принялся энергично трясти руку. Нора осталась довольна произведенным эффектом, и все же ее удивило отсутствие профессиональной зависти, ведь она опередила Клайва и сделала открытие одна. А еще от его объятий по всему телу пробежала легкая приятная дрожь.

– Потрясающе! Феноменально!

Клайв снова сел у костра. Он смеялся от радости, голубые глаза сияли.

– Ну, рассказывайте, как вам это удалось.

Нора вкратце поведала о своей догадке. Бёрлесон открыл бутылку вина и налил всем.

– Выпьем за первый успех, – объявил он, поднимая собственную жестяную кружку.

Во время ужина за первой бутылкой последовала вторая. Потом сидели у костра. Сначала все оживленно строили предположения, но постепенно разговоры смолкли. В тишине раздавалось только потрескивание хвороста, уханье совы и слабый шелест листьев на ветру.

– Завтра разбиваем новый лагерь, – проговорила Нора. – Возле Покер-крика, всего в полумиле от будущего места раскопок, есть подходящий ровный участок.

Бёрлесон кивнул:

– На рассвете отправлю туда Джека и Дью.

Снова повисло молчание. Вдруг Джейсон насторожился:

– Слышали?

Все притихли. Вдалеке раздавалось слабое постукивание.

– Вот, опять, – сказал Джейсон.

– Дятел, – отмахнулся Клайв.

– Они по ночам не стучат, – возразила Мэгги.

– Еще как стучат! Разве нет?

И снова тихий стук, на этот раз чуть ближе. Ветер покачивал ветки деревьев.

– Все здесь? – уточнила Мэгги. – Может, кто-нибудь по нужде отошел?

– Ради этого никто бы в такую даль не потащился, – возразил Пил.

На всякий случай устроили перекличку. Все на месте.

– Ладно, – громко объявила Мэгги, глядя в темноту и поднимаясь на ноги. – Мы поняли: ты хочешь нас напугать. У тебя получилось. Ну хватит – позабавился, а теперь выходи.

Все замерли в ожидании. Будто по сигналу, раздался еще один стук. За ним последовал глухой удар.

Нора встала и включила налобный фонарь.

– Ты куда? – спросила Мэгги.

– Схожу посмотрю, что там.

Не обращая внимания на несущиеся от костра протесты, Нора быстро зашагала к краю луга. Поравнявшись с высокими деревьями, вошла в лес. Стволы возвышались, будто огромные колонны в соборе. Верхушки терялись в темноте над головой. Нора остановилась. Обернулась. Между деревьями виден свет от костра. Нора прошла дальше. Замерла, прислушиваясь. Ни звука, только едва различимые голоса у огня. Надо думать, зовут ее обратно.

Тут стук повторился, на этот раз совсем близко. «Может быть, из-за ветра одно дерево ударяется о другое? – подумала Нора. – Или лось продирается через лес, задевая стволы рогами?»

Звук раздался снова. Теперь Нора точно определила, откуда он доносился, и быстро зашагала в этом направлении между деревьями, стараясь не сбиться с пути. Через несколько минут она остановилась и опять напрягла слух. Кажется, источник звука здесь. Нора ждала, но кругом царила тишина.

Нора сделала еще несколько шагов, миновала группу деревьев, которые росли особенно тесно, и вдруг оказалась на поляне, имеющей почти круглую форму. Странно: откуда вдруг в такой чаще участок без единого дерева? Нора посветила фонариком вокруг, но ничего особенного не заметила: мягкий ковер зеленого мха и несколько валунов. Следов, человеческих или звериных, не видно.