— Ну да ладно, — согласился удивленный Куря, — слушай, коли не знаешь. Давным давно, пришли кочевники эти издалека в донские степи, куда и мы держим путь, прогнав оттуда силою племена печенегов, тоже известных на Руси злодеев. Ты про них-то не слыхал, часом?

— Слыхал, — уверенно кивнул Григорий, разглядывая парившего высоко в небе сокола, хотя чем отличается печенег от половца ни за что бы, ни ответил. Но ронять имидж дальше просто не хотелось, — А почему половцев так прозвали?

— Ну, точно не знаю, но сказывают, что русичи, что с ними первыми повстречались, стали звать их так за цвет волос похожий на цвет мякины. Были они все желтоволосые.

— Желтоволосые? — удивился в свою очередь Григорий, — хорошо, что не желтолицые. А сейчас, что, брюнетами заделались?

— Не пойму о чем ты баешь, но половцы такие же остались. Желтоволосые.

— А на рожу они как, на нас похожи или узкоглазые, прости Господи за политнекорректность?

— Да на нас похожи, вроде.

— Понятно, — удовлетворенно выдохнул Забубенный, — значит европеоиды. А я то уж думал китайцы.

— Хотя, — немного подумав, продолжил мысль Куря, не обратив особого внимания на непонятные слова «брата-купца», — с глазами у них и правда был не совсем порядок. Узковаты.

— Ты же сам говорил, — кочевники, — оформил соображение Забубенный, — кочуют везде. Ну, вот и намешались там, по дороге.

Куря, отхлебнул медовухи из баклажки, окинул холмы окрестные замутненным взором и стал рассказывать дальше о временах прошлых, давно минувших. По всему было видно, что ратник любил вспоминать походы давние, хоть и не свои.

— Ну вот, осели они в степях и стали кочевать от Дона до Лукоморья. Городов не строили. Лень было, наверное, а ли худые строители из них выходили. Были у них только вежи — деревеньки обширные и слабо защищенные, где они зимой отсиживались, да отлеживались. А как наступает лето, повадилась ироды набеги на Русь делать. Что ни лето, — налетят половцы на своих конях, а кони у них были знатные, пожгут, пограбят и обратно в степь прячутся. Городки наши приграничные, по началу от них постоянно страдали. А потом совсем осмелели кочевники и стали дальше вглубь русских земель набеги устраивать. Даже до Киева и Переяславля доходили не раз, но не взяли ни разу. Они вообще воины были так себе, города не брали, — не умели. Только скакать молодцы.

— На то и кочевники, чтоб скакать, — философски поддержал мысль «брата» слегка захмелевший Григорий, — и что, никто не надавал им по морде за непотребные дела?

— В то время Черниговом уже правил мудрый князь, Владимир Мономах, что детство свое жил в Переяславле.

— А, про этого князя слыхал, — оживился Григорий, вспомним минимум из прочитанного, — он все время в шапке дорогой ходил.

— Ну вот, — не обращая внимания на исторические познания Забубенного на тему шапок, продолжал Куря, — Мономах разбил тогда половцев и решил им отомстить раз и навсегда, чтоб не повадно было совершать набеги на Русь. Собрал рать большую воинов пеших и конных. Выждав время, пошел войной на становища кочевников. Пловцы ведь сильны были только в конце лета, когда кони их быстрые сыты и здоровы, и слабы весной, потому что корма кончались, а степь становилась непригодной для прохода.

Куря, перевел дух, помолчал немного, и продолжил.

— Половца нельзя летом «взять» в сухой степи. Но зато посреди зимы он был беззащитен, бери его голыми руками. Не могли зимой кочевники уйти далеко от своих вежей. Вот князь Мономах по вежам и нанес удар весной, разгромив их вчистую.

— Умнейший был мужик, я смотрю, дальновидный, — восхищенно заметил Забубенный, — нестоящий стратег. А что дальше было с Мономахом?

— А дальше, — без запинки ответил Куря, — разобравшись с кочевниками на границах, он прошел по глубоким кочевьям половцев-лукоморцев, что обретались у Азовского моря и беспокоили набегами судоходный путь по Днепру.

Неожиданно вспомнив сказку Пушкина, про кота-ученого, что ходит по цепи кругом, Григорий, который слышал несколько версий про таинственное Лукоморье, уточнил:

— Слушай, брат, а Лукоморье это там, что ли?

— Ну да, а ты что не знал? — удивился в очередной раз Куря, но не сильно, и продолжал, — А на следующий год князь совершил мощнейший поход на Дон, туда, где половцы начали уже строить свои первые глинобитные городишки, пытаясь поглубже врыться в землю. Но у них опять не получилось. Половцы такой народ, за что не возьмутся, ничего не получается. Только скакать умеют. Вот князь Мономах во встречном бою разбил все их конные рати. Да так разбил, что они уж больше нам не опасны стали.

— Нанес, так сказать, контрудар в самое сердце, — вставил слово Григорий, которому не терпелось поддержать разговор.

— Ну да. Вот с тех самых пор угроза половецких набегов пропала. А потом и вообще все перемешалось. Как воевать перестали, — дружить начали. Торговля пошла, переженились все. Болтать по ихнему многие стали, да у нас словеса новые объявились, — кушак, халат, башмак, штаны, каравай, собака…И князья наши, почитай теперь все наполовину половцы.

— Да, слыхал, — вдруг вспомнил Забубенный, и пробормотал себе под нос озадаченно, — ведь и мать князя Александра Невского тоже была половчанкой.

Куря, ничего не сказал на это, видно, глубоко задумался о чем-то, погрузившись в хмельные мысли. Солнце, меж тем, уже почти зашло за горизонт. Темнело быстро, как и положено на юге. Потому, увидав в предзакатных лучах починок у дороги, состоявший из полудюжины домов, начальник купеческой охраны велел на ночлег становится на поляне, рядом с починком. Чтобы до людей недалеко было. Ибо, купцы в ставшие просто в чистом поле привлекали взоры лишние. А так понятно, — торговать приехали.

Остановились быстро. Возы кругом поставили, как полагается, чтоб оборону держать легче было в случае непредвиденном. Пяток шалашей соорудили, хотя дождя и не ожидалось. Расставили охрану.

В починок Путята ратников послал, познакомиться, о себе рассказать, кто такие, откудова. Чтоб не пужались сильно прибывших людей. Пока расставлялись, да костерок мастрячили, воротились ратники-переговорщики. Оказалось, что пугаться людей пришлых здесь особенно некому. На весь починок один дед старый живет, остальные людишки куда-то поразъехались. Дома стоят пустые, хотя имущество в них кое-где имеется.

— Видать, не давно утекли отсюда мастные жители, — проговорил задумчиво Путята, сложив руки в замок, — Да сильно торопились. Коли не все добро с собой прихватили.

— Может, нас испужались, — выдал предположение Данила, — заприметили издалека, да приняли за разбойничков. Вот и подались в леса. Может, к утру воротятся.

— Может, воротятся, — согласился воевода черниговский, — а, может, и нет. Разумею я, что не нас они испужались. Сердце вещует, что пострашнее в здешних местах людишки имеются. А нас издалека, скорее, за купцов принять можно, чем за душегубов. Те то с обозами на ночь глядя по дорогам не шляются. А наоборот, будет. В лесочке сидят, дожидаются, пока купчина с мошной тугой проедет.