— Что будем делать с ним? — спросил один из матросов, подходя к линияту.

— Лабала! — крикнул Гарет. — Готовь свое заклинание.

Сначала заклинание не сработало, и Гарет стал подозревать, что линияты к нему невосприимчивы. На второй раз, когда линият чуть не откусил Лабале палец и начал плеваться в ярости, Гарет закричал:

— Потише, иначе умрешь!

— Вы все равно убьете меня, — ответил линият. — Между вами и нами может быть только война.

— Ты не такой, как я?

— Конечно нет, — ответил линият. — Могут существовать только две расы — которая правит и которой правят.

Гарет указал на рабов:

— Как они?

— Именно.

— Понятно. — Гарет повернулся к рабам,—Вы говорите на их языке?

Один раб кивнул, другие пробормотали что-то утвердительное.

— Если вы были рабами, — сказал Гарет, —я объявляю вас свободными.

Молчание, потом рабы что-то радостно залепетали. Один из них упал на колени, и матросу пришлось поднимать его на ноги.

— Мы ни перед кем не встаем на колени.

— Что скажешь на это? — спросил Гарет линията.

— Не имеет смысла, — произнес линиях. — Тыне имеешь права объявлять их не рабами, потому что они всегда останутся рабами.

— Нет! — воскликнул один из темнокожих мужчин. — Никогда. Великий господин, — обратился он к Гарету, — ты отдашь нам это существо?

— Зачем?

— Чтобы он сначала понял, каково быть рабом, а потом умер медленной мучительной смертью.

— Нет, — ответил Гарет.—Возможно, мы должны убить его, но я не позволю одному человеку поработить другого.

Он задумался на мгновение.

— Галф!

— Сэр!

— Отставить на время приготовления к плаванию.

Он увидел на главной палубе две небольшие шлюпки.

— Ты, ты и ты, — сказал он матросам. — Приготовить шлюпки к спуску. Во вторую положите достаточно воды и еды на неделю.

Он повернулся к линияту и заговорил на его языке:

— Тебя мы посадим сейчас в одну из шлюпок… а на рассвете отпустим этих четверых рабов на свободу. Я хочу кое-что узнать у них, так что у тебя будет время уйти. Если они решат преследовать тебя или ты не доберешься до берега, значит, такова твоя судьба.

— Не ожидай жалости, если наши пути снова пересекутся, — зловеще произнес линият. — На твоем месте я не стал бы так поступать.

— Я не жду жалости от тебя, — сказал Гарет. — Не считаю себя дураком.

— Сэр, давайте половим акул на его задницу, — предложил один из матросов.

— Нет, — несколько неохотно произнес Гарет и вдруг услышал громкий крик из открытого люка, за которым последовал такой же громкий смех.

Матросы столпились у люка, из которого появился Номиос с разочарованием на лице, а следом за ним — улыбающийся Том Техиди.

— Поздравляю, мой капитан, — сказал Техиди. — Теперь ты владелец пяти долей лучших сушеных фруктов.

Матросы разочарованно застонали, а один из них выпалил:

— И за это нас едва не убили? Лабала расхохотался.

Гарет криво усмехнулся.

— По крайней мере, мы учимся быть пиратами и не нести потерь, — сказал он. — Кроме того, будет что пожевать, пока дожидаемся очередного урока.

Через два часа встало солнце, и четверо рабов направились на шлюпке к далекому берегу.

У Гарета немного кружилась голова: двое рабов были из разных племен, и теперь в его голове переплетались три языка. Он понимал их речь, но ничего не знал о самих людях, кроме того, что они были захвачены где-то на территории Каши. Карты Гарета не были достаточно подробными, кроме того, рабы не умели их читать и говорили только, что взяли в плен их на побережье, а потом продали линиятам, которые были на захваченном корабле.

Гарет спросил, была ли команда одновременно владельцами судна. Только один из рабов понимал, что значит владеть собственностью, и сказал, что, по его мнению, линияты не были владельцами, но он не знает, чьи приказы они исполняли.

Гарет проводил взглядом направлявшуюся к берегу шлюпку и повернулся к Фролну:

— Мы отведем эту плевательницу к островам, мимо которых недавно проходили, и там попытаемся отремонтировать. Может быть, нам удастся отыскать достаточно прямое дерево для новой мачты.

Гарет старался не думать об очевидном. Вторая добыча должна быть более ценной, иначе команда решит, что капитану не сопутствует удача.

Им удалось заменить мачту на захваченном судне, хотя связанные вместе сырые стволы можно было считать не более чем временной конструкцией. Пятеро матросов, назначенных на судно линиятов, попросили Лабалу сотворить заклинание на хорошую погоду. Он тихо признался Гарету, что понятия не имеет, как колдовать, но произнес несколько непонятных слов над морскими раковинами и раздал их матросам.

— По крайней мере, это поможет им сохранить храбрость на случай шторма.

Гарет подумывал о том, чтобы назвать судно “Косирой”, потом решил, что она заслуживает гораздо более серьезного корабля, присвоил ему название “Добрая надежда” и отправил болтаться между Батаном и Нууратом под видом рыбацкого судна.

Он не знал, едят ли линияты рыбу и был ли на судне опознавательный знак, подобный фонарю Луинеса. Он обыскал “Добрую надежду” от киля до клотика и не нашел ничего магического, Лабала тоже ничего не почувствовал.

“Стойкий” был едва виден на горизонте, и два матроса на топе постоянно следили за мачтами “Доброй надежды” в подзорную трубу.

На третий день на мачте “Доброй надежды” поднялся сигнальный флажок, сообщавший, что замечено судно, и “Стойкий” поднял все паруса.

— Капитан, — сказал стоявший у люка матрос. — На судне ничего нет, кроме перьев.

Гарет старался ничем не выдать своего волнения.

— Да, сэр, перья, сэр, — продолжил матрос и показал ему горсть ярких перьев. — Полагаю, их можно использовать для украшения шляп или платьев.

Это могло бы показаться смешным, по крайней мере всем, кроме Гарета, если бы на палубе не лежали три мертвых тела и если бы Гарет не чувствовал, как неотвратимо истекает срок его капитанства.

Захваченное ими судно было больше “Стойкого” — широкое, двухпалубное, трехмачтовое, с прямоугольными парусами, вооруженное шестью пушками. Команда отчаянно сражалась, и только горсть раненых линиятов осталась в живых, и сейчас они стояли на палубе под охраной матросов “Стойкого”. Около дюжины рабов толпились в другом конце палубы и смотрели на бывших хозяев с нескрываемой ненавистью.