– Серина, лапушка, – говорил Макс, – замолчи. Ради бога, Серина, тебя же все слышат, Серина, радость моя…

В фильме ничего этого, конечно, не было, он уже закончился, на экране замелькали какие-то корявые цифры. Но по всей комнате зрители его делились воспоминаниями, возрождая ту сцену к жизни.

– Жахнула дверью так…

– Аж вся церковь задрожала, помнишь?

– Мы только смотрели в сторону вестибюля и не знали, что делать.

Кто-то поднял штору – сама Серина. Комнату залил свет. Серина улыбалась, но щеки ее были мокры. К ней обращались со словами: «И тут, Серина…» и «А помнишь, Серина?» – и она кивала, улыбалась и плакала. Старушка рядом с Мэгги произнесла: «Милый, милый Максвелл!» – и вздохнула, не понимая, быть может, что все остальные грустить уже перестали.

Мэгги встала, взяла сумочку. Ей нужен был Айра, она как-то терялась без него. Мэгги огляделась в поисках мужа, но увидела только других людей, бессмысленных и пустых. Подошла к столу, однако и среди гостей, набиравших с больших блюд еду, его тоже не было. Мэгги прошла по коридору, заглянула в спальню Серины.

Ну да, вот он, сидит у стола. Пододвинул к нему кресло, переставил выпускную фотографию Линды, чтобы расчистить место для пасьянса, который уже раскладывал по полированной столешнице. Одна согнутая в локте загорелая рука повисла над валетом, готовая переместить его. Мэгги вошла в спальню и закрыла дверь. Приблизилась к Айре, опустила сумочку на пол, обвила его сзади руками и сказал ему в волосы:

– Ты пропустил хорошее кино. Серина показывала фильм, снятый на ее свадьбе.

– Совершенно в духе Серины, – ответил он и переложил валета на даму. От волос Айры пахло кокосом – его прирожденный аромат, который всегда рано или поздно пробивался сквозь душок любого шампуня.

– Мы с тобой пели дуэтом, – сказала Мэгги.

– И ты, я полагаю, прослезилась и затосковала по прежним временам.

– Да, так и было, – признала она.

– А вот это совершенно в твоем духе, – сказал Айра.

– Верно, – согласилась она и улыбнулась в стоящее перед ним зеркало.

В своих последних словах она почувствовала едва ли не хвастовство. Если ее чувства и легко всколыхнуть, думала Мэгги, она, по крайней мере, сама выбирает тех, кто это делает. Если она и не может выйти за определенные рамки, то, по крайней мере, определила эти рамки сама. Она чувствовала себя сильной, свободной, твердой. Айра сгреб сложенные рядком бубны, от десятки до туза, и поместил их поверх валета.

– Мы походили на детей, – сказала ему Мэгги. – На младенцев. Мы же были совсем немногим старше, чем сейчас Дэйзи, ты только представь. И не думали тогда, где и с кем проведем следующие шестьдесят лет жизни.

– Ммммм, – отозвался он.

Он смотрел, раздумывая, на короля, Мэгги прижалась щекой к макушке Айры. Похоже, она снова влюбилась. В собственного мужа! А что, и удобно, и приятно – как будто находишь в кухонном шкафу всю утварь, какая нужна тебе, чтобы опробовать новый рецепт.

– Помнишь наш первый год после свадьбы? – спросил она. – Ужас. Мы каждую минуту ругались.

– Худший год моей жизни, – согласился Айра и, когда Мэгги переступила вперед, немного отодвинулся от стола, чтобы она могла сесть ему на колени. Бедра Айры под ней были длинными, костлявыми – похожими на две доски. – Не смешай мне карты, – сказал он, однако Мэгги почувствовала, что в нем пробуждается некий интерес. Она положила голову ему на плечо, провела пальцем по шву нагрудного кармана рубашки.

– Помнишь, как мы пригласили Серину и Макса пообедать у нас в воскресенье? – спросила она. – Наши первые гости. До их прихода мы успели раз пять мебель переставить. Я вышла на кухню, вернулась, а ты уже все стулья в угол задвинул, и я сказала: «Ну что ты наделал?» – и переставила их по-новому, но когда пришли Гиллы, кофейный столик лежал ножками вверх на кушетке, а мы орали друг на друга.

– Мы были до смерти испуганы, только и всего, – ответил Айра. Он уже обнял ее, Мэгги слышала, как веселый сухой голос Айры вибрирует в его груди. – Пытались вести себя как взрослые, но не знали, получится ли.

– А наша первая годовщина, – сказала Мэгги. – Какое фиаско! В маминой книге по правилам хорошего тона говорилось, что ее называют либо «бумажной свадьбой», либо «часовой», кому как нравится. И мне пришла в голову блестящая мысль смастерить для тебя подарок из набора, который рекламировали в одном журнале, – заводные бумажные часы.

– Вот этого не помню.

– Да потому что я их тебе даже не показала.

– А что с ними стало?

– Ну, наверное, я что-то там собрала неправильно, – ответила Мэгги. – Все инструкции я выполнила, но как полагалось часы не заработали. То отставали, то останавливались и снова шли, один край у них завернулся, под двенадцатью покоробилась бумага, я там перестаралась с клеем. В общем, штучка получилась… кустарная, любительская. Мне стало так стыдно, что я выбросила их в мусорный бак.

– И зря, милая, – сказал Айра.

– Я испугалась, что у меня получился такой символ или еще что – символ нашего брака, понимаешь? Мы тоже были тогда кустарями, а я этого боялась.

– Черт, мы просто учились, – сказал он. – И не знали, что нам друг с другом делать.

– Зато теперь знаем, – прошептала Мэгги. И уткнулась губами в одно из своих любимых мест – в теплую ямку там, где челюсть Айры встречалась с шеей.

А пальцы Мэгги сползли тем временем к пряжке его ремня.

Айра произнес:

– Мэгги? – но помешать ей не попытался.

Она выпрямилась, чтобы расстегнуть ремень и ширинку.

– Можно прямо здесь, в кресле, – прошептала она. – Никто не догадается.

Айра застонал, прижал ее к себе, поцеловал, губы у него были очень гладкие и твердые. Мэгги казалось, что она слышит, как ее кровь стремительно бежит по венам, гудя, точно морская раковина.

– Мэгги Дейли! – произнес голос Серины.

Айра дернулся, Мэгги спрыгнула с его колен. Серина неподвижно стояла, держа ладонь на дверной ручке. И во все глаза смотрела на Айру, на его расстегнутую ширинку, из которой торчал клок рубашки.

Ладно, кончиться все может либо так, либо этак, подумала Мэгги. С Сериной заранее не скажешь. Она могла просто поднять их на смех. Но, наверное, похороны дались ей отнюдь не легко, или на нее фильм подействовал, или общее ощущение вдовства. Как бы там ни было, она сказала:

– Поверить не могу. Не могу поверить.

– Серина… – начала Мэгги.

– В моем доме! В моей спальне!

– Пожалуйста, прости нас, нам обоим так жаль… – пролепетала Мэгги, и Айра, приведя наконец в порядок свою одежду, добавил:

– Да, мы, честное слово, не…

– Вы всегда были несносными людьми, – сказала Мэгги Серина. – И подозреваю, намеренно. Невозможно быть такими тупыми по чистой случайности. Я не забыла, что ты устроила в доме престарелых с моей матерью. Теперь еще и это! На похоронах! В спальне, которую я делила с мужем!