Сразу отвергнем версию, что такое прикрытие ему обеспечивал Сталин своим доверием, которое для представителя высшей номенклатуры значило все, но в то же время и ничего. В любой момент обладатель кремлевской «вертушки», госдачи и спецпайка мог быть — в лучшем для него случае — понижен в должности. Советскому начальнику во все времена (и особенно в сталинские), чтобы уцелеть, требовался не вседержитель, а вполне земной, но очень влиятельный опекун и куратор. Тот, кто критику своего подчиненного воспринимает как подкоп под себя и поэтому сразу встает на защиту. Таким защитником для Байбакова стал тот, кого он больше всего боялся, Каганович. На посту заместителя председателя Совнаркома СССР, курирующего топливную промышленность, Каганович был чрезвычайно влиятелен, но славился еще и тем, что, покуда это не грозило его собственной безопасности, отбивал атаки на своих подчиненных, руководствуясь принципом «своих не сдаю». Аппаратные интриганы это знали и на людей, входивших в ближний круг «железного Лазаря», ставить капканы остерегались.

А как обстояли дела Байбакова на производственном фронте? После войны нефтяная промышленность страны пребывала в тяжелейшем положении, и особенно в районах, переживших немецкую оккупацию. Большая часть нефтяных скважин находилась в аварийном состоянии, нефтесборные пункты и коммуникации к ним были разрушены. Требовалась огромная работа по восстановлению всего нефтепромыслового хозяйства. Для этого нужны были высококвалифицированные специалисты-нефтяники. Добывать нефти больше, еще больше, как можно больше — этого требовал Сталин, с этим нарком каждое утро входил в кабинет, с этим же за полночь покидал его. И вот в один из февральских дней 1946 года в Большом театре собрались избиратели Сталинского района на встречу с И. В. Сталиным, своим кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. В президиуме — члены Политбюро, в первых рядах партера — наркомы. На этом собрании Сталин выступил с большой речью, отметив, в частности, что партия намерена организовать новый мощный подъем народного хозяйства, который позволит стране увеличить промышленное производство втрое по сравнению с довоенным. Добыча угля должна возрасти до 50 миллионов тонн в год, нефти — до 60 миллионов тонн. Только в таких условиях, утверждал Сталин, страна будет гарантирована от всяких случайностей, но на это уйдет, пожалуй, три новые пятилетки, если не больше.

«Когда я услышал последнюю цифру, у меня волосы встали дыбом, — спустя полвека напишет Байбаков. — До войны, как известно, мы добывали 33 миллиона тонн нефти в год, чему предшествовали десятилетия развития нефтяных промыслов. Теперь же страна, обессиленная грандиозной битвой с фашизмом и потерявшая в ней многие миллионы жизней, должна в кратчайшие сроки не только возродить разрушенные промышленные и сельскохозяйственные районы, но и довести добычу нефти с 19 до 60 миллионов тонн. Иначе говоря, за короткий срок дать почти вдвое больше, чем до войны, и одновременно поднять благосостояние народа, обеспечив людей прежде всего продуктами питания, жильем, предметами первой необходимости».

На другой день он позвонил Берии:

— Лаврентий Павлович, кто дал Сталину такие цифры? Есть какие-нибудь расчеты или нет?

— Не твое дело! — ответил Берия. — Тебе Генеральный сказал? Вот теперь думай и делай так, чтобы эти шестьдесят миллионов были.

Отступать было некуда. Нарком приказал форсировать добычу в районе Баку. Дал команду развернуть буровые и строительные работы в Краснодарском крае. Аналогичные действия были предприняты в Грозном. Стали восстанавливать базы в Дагестанской АССР и на Украине. Большие надежды возлагались на шельф Каспийского моря. Но ставку все же сделали на «Второе Баку», где требовались доразведка и разработка открытых месторождений, обустройство нефтепромыслов, развитие жилищного и культурно-бытового строительства. Многое делалось ручным способом, без проектов и смет. Это приводило к ошибкам, затягиванию сроков строительства. Тем не менее в 1949 году довоенный уровень добычи нефти был достигнут.

В своих воспоминаниях о послевоенной жизни Байбаков славит партию, которая к концу 1940-х годов подняла из руин экономику СССР и ударными темпами добилась подъема благосостояния советских людей. Здесь память явно изменяет мемуаристу. 14 декабря 1947 года вышло постановление Совмина СССР и ЦК ВКП(б) «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары» за подписью Сталина и Жданова. Новые розничные цены в три с лишним раза превзошли довоенный уровень, при том что зарплаты выросли только на 50 %. При среднем заработке в 480 рубля килограмм хлеба стоил 3–4 рубля, мяса — 28–32 рублей, масла — 60 рублей. Если три месяца не тратить ни копейки на еду, можно было накопить на мужской шерстяной костюм.

В последующие годы цены снижались семь раз, особенно интенсивно — на водку. Но в августе 1948 года вдвое подорожал проезд в трамвае. Выросли цены на железнодорожные билеты. Продолжалась добровольно-принудительная подписка на государственные займы. За первое послевоенное десятилетие было выпущено пять тиражей 20-летних облигаций, выручка от которых шла на «восстановление и развитие народного хозяйства». Доход по ним выплачивался только в виде выигрышей, как по лотерейным билетам. Один из анекдотов того времени: «Дама, обратив внимание на огромную очередь в зоопарке, спросила: что там дают? Ей ответили: это очередь к слону, он скупает облигации госзаймов. — Но зачем? — А слоны по триста лет живут!» Потребуется еще десятилетие, чтобы — уже при Хрущеве — население стало обклеивать облигациями стены туалетов и гаражей.

Эти факты отражают реальный «подъем благосостояния советских людей» после войны, а не нарисованную Байбаковым идиллию. Кстати, они же иллюстрируют и «преимущества» плановой экономики, приверженцем которой Байбаков оставался до конца своих дней.

Газопровод Саратов — Москва

В марте 1946 года Наркомат нефтяной промышленности был разделен на Министерство нефтяной промышленности южных и западных районов СССР и Министерство нефтяной промышленности восточных районов. Байбаков возглавил первое. На этом посту ему пришлось столкнуться с целым рядом проблем, и одной из острейших была кадровая.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) — товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Распоряжением Совета Министров Союза ССР от 8 мая 1948 г. на Министерство нефтяной промышленности южных и западных районов СССР возложена работа по организации шахтной и открытой разработки нефтяных месторождений.

Во исполнение указанного распоряжения в Министерстве Южзападнефти создан отдел шахтной и открытой разработки нефтяных месторождений, а также организуются работы по проектированию горных нефтедобывающих предприятий (нефтяных разрезов и шахт) в трестах Азнефте-проект, Грознефтепроект, Укрозокерит и других организациях Министерства.

В 1949 г. некоторые нефтедобывающие тресты должны приступить уже к строительству указанных предприятий.

Специфические условия этих работ требуют горных инженеров, специально подготовленных, хорошо знающих горное дело.

Профиль горных инженеров-нефтяников не отвечает основным требованиям, необходимым для производства указанных работ.

В соответствии с этим Министерство Южзападнефти обратилось в Министерство угольной промышленности восточных