– Но я не говорю…

– Да, но вы, по крайней мере, знаете, как он звучит на слух, что уже хорошо для начала, и, кроме того, у вас есть преимущество, благодаря которому вам будет легче быстро выучить язык дома, – сказал Фэншоу, сворачивая налево по коридору и входя в комнату, напоминающую военный штаб. Стены ее были доверху завешены картами, и несколько мужчин работали за столами, расставленными, как в школьном классе. Повсюду высились стопки книг, а одна из них даже была превращена во вполне пригодную скамейку, на которой в данный момент стоял поднос со всем необходимым для приготовления чая. Один из присутствующих разговаривал по телефону, судя по всему, с журналистом. Фэншоу усадил Таниэля за письменный стол в углу:

– Японию сюда. Я, конечно, буду поблизости, а вы, когда не будете заняты, станете выполнять обычную работу: телеграфировать, заниматься счетами и так далее.

– Постойте, что значит быстро выучить? Вы ведь сказали, что я вернусь в Хоум-офис к пятнице.

– По всей видимости, я солгал.

– Что? Я понятия не имею, чем вы тут занимаетесь.

Фэншоу махнул рукой.

– Сядьте. По большей части вам придется иметь дело с ребятами из Найтсбриджской деревни, но, кроме того, в Лондоне живет еще полно японцев, и, поскольку их все-таки не так много, чтобы открывать посольство, они со всеми своими проблемами приходят сюда. Посол – его зовут Аринори, и сегодня его здесь нет, но будьте с ним начеку, а не то ко вторнику он запишет вас на дипломатическую службу, – ведет здесь прием три дня в неделю. Вы будете помогать тем, кто потерял документы, имеет проблемы с языком, давать людям советы по поводу съема жилья – короче, будете иметь дело со всеми, кто испытывает какие-либо трудности. Вот эта стопка бумаг – запросы, поступившие только за прошлую неделю. Разберитесь с теми, которые вам под силу, ну, а те, с которыми не справитесь, передадите мне. Джонсон объяснит вам, как заполнять формы и все такое.

Джонсон, человек, на которого он указал, оторвался от работы и впервые заметил Таниэля. Он улыбнулся ему быстрой улыбкой занятого человека:

– Доброе утро.

– Джонсон, это мистер Стиплтон. Я стащил его у телеграфистов из Хоум-офиса.

– Ох, слава тебе, господи, – воскликнул Джонсон, отодвигая блокнот для кодирования и знаком приглашая Таниэля подойти поближе. – Отправьте вот это. Я веду переговоры с Шанхаем, но этот процесс занимает у меня уйму времени, а Фэншоу украл у меня телеграфиста для коллег, занимающихся Америкой. Пока, Фрэнсис, – добавил он.

Фэншоу ушел. Таниэль вздохнул и, усевшись, по привычке, боком к телеграфному аппарату, осторожно потянул на себя телеграфную ленту. Этот телеграфный аппарат был гороздо совершеннее тех изношенных устройств, что стояли у них в Хоум-офисе; он работал быстрее и более плавно, и уже по его щелканью Таниэлю стало ясно, что выходящая из него лента не станет скручиваться после первых трех с половиной дюймов. Так что он придерживал ее просто по привычке. Сообщение представляло собой запрос на документ, подтверждающий, что на границе известно о том, что мистер Фивершем потерял паспорт, и что это не будет препятствием для пропуска его через пограничный пункт в Дувре.

Отправив телеграмму оператору на главный узел, он стал затягивать разболтавшийся и потому дребезжавший валик для телеграфной ленты. Когда, закончив, он собрал обратно аппарат, то заметил, что Джонсон наблюдает за его действиями.

– Можно попросить вас сделать для меня и вот это тоже? – смиренно попросил он. – Я тут сражаюсь в одиночку, и, кроме того, тот парень, который у нас тут прежде работал, был и вполовину не таким быстрым, как вы, с вашей скоростью вы управитесь за минуту. Вы слышите код?

– Да. И вы начнете слышать через какое-то время.

– Неужели? Потрясающе!

– Это совсем нетрудно.

– О, да, я уверен, что высшая математика тоже не так уж трудна, когда вы ее изучите, – рассмеялся Джонсон. – Так или иначе, но я рад, что вы к нам присоединились. Приятно для разнообразия заполучить наконец работающего человека, который знает, что делает, в отличие от остолопов, поступающих к нам прямиком из Итона и убивающих здесь время в ожидании, пока папаша раздобудет для них место где-нибудь в посольстве.

– Да, конечно, – ответил Таниэль, кивнув головой. На самом деле ему вполне симпатичны были выпускники частных школ, в Уайтхолле их было великое множество, и они, хотя и принадлежали к отличной от прочих смертных породе, всеми силами старались этого не показывать. Когда диктовавший ему Джонсон сделал небольшую паузу, Таниэль поднял голову и заметил, как остальные клерки обмениваются за его спиной многозначительными улыбками, хотя и не вполне понимал, что они означают.

– Готовы?

– Мм… да. Да. Итак: привет, Генри, точка. У меня тут сейчас работает новый парень за телеграфом, точка…

– Вы можете просто говорить, как в жизни, – сказал Таниэль, глядя на телеграфный ключ.

– Правда? Я думал, что надо все как-то специально, знаете ли… перефразировать.

– Я сделаю это за вас, так будет быстрее.

– О, великолепно! Черт побери, вы дока в своем деле, не так ли?

– Этому можно научить даже обезьяну. За телеграфом, точка…

После чего, уже не пытаясь разобраться в телеграфе, Джонсон перешел на чистую диктовку; довольно часто он прерывался, чтобы объяснить, что имеется в виду, и тогда остальные тоже принимали участие. Похоже, им было приятно порисоваться перед ним, и Таниэль внимательно их слушал и старался все запоминать, так как никогда прежде ему не приходилось иметь дело с чем-то подобным. Телеграмма в Шанхай представляла собой ответ на дипломатическую депешу и, следовательно, была очень длинной; здесь были требующие реагирования махинации китайской таможни, странный культ на востоке и проблемы британского ботаника, проникшего в запретную область с целью коллекционирования образцов чая. После шанхайской телеграммы пошло сообщение из Токио, понятное лишь частично, поскольку местный министр изъяснялся на сумасшедшей смеси англо-японского пиджина, пересыпаемой «годзаймасами» и «шимасами», которые Таниэль слыхал краем уха, не понимая их значения, накануне в японской выставочной деревне. Спустя некоторое время Джонсон составил их список.

Несмотря на весь свой энтузиазм, клерки поглядывали на Таниэля со странной подозрительностью и не пригласили его пойти вместе с ними обедать. Он не огорчился. Тишина давала ему шанс заняться собственными делами. Он сел за «японский» стол и взялся учить японские слова из списка. Чем дольше он на них смотрел, тем более поразительным казался ему факт, что Мори выучился говорить по-английски без акцента. На минуту оторвавшись от чтения, Таниэль заметил напротив себя шкаф с картотекой, на котором была надпись «Японские подданные».

Он медленно встал со своего места и открыл ящик с наклейкой «M-Р», в котором преобладали Накано и Накамуры. Здесь нашлись только два человека с фамилией Мори. Вторым шел Кэйта. В тощую папку были вложены копии иммиграционных документов. Они представляли собой отпечатанный сертификат, разделенный на две колонки, куда от руки была вписана информация, заверенная таможенным чиновником из Портсмута. Он внимательно прочитал все графы.