Через тридцать минут он въехал в Монгеруэлл. Еще через двачаса вышел из вычислительного центра, принимавшего и частные заказы. Сел вмашину, бросил на сиденье рядом пачку ненужных уже бумаг, положил руки на руль,подбородок на руки и смотрел на тихую улочку.

Что-то произошло за последние сутки. Очень мало осталось отпрежнего охотника за тайнами, смотревшего на жизнь уверенно и чуть насмешливо.Впервые за долгие годы Савина покинула стойкая уверенность в себе, и он незнал, что будет через час, что он станет делать завтра. Трудно было бы назватьпричину и определить, что же стало поворотным пунктом: девушка на коне посрединочной равнины, смутный силуэт полускрытого туманом парусника или отчаянноенедоумение в глазах молодого сержанта уголовной полиции? Может быть, все вместе,вся эта история…

Перед глазами вставали лица людей, о существовании которыхон и не подозревал всего тридцать два часа назад.

Диана. Ведьма поневоле, не испытывающая никакой радости отсвоего ведовства, ведьма, которую нужно расколдовать, вот только как этосделать?

Сержант Лесли. Человек перед глухой стеной. Дон-Кихотдвадцать первого века – рассудочный, трезво-логичный, но одержимый яростнымстремлением бороться со злом и всем, что злу сопутствует.

Милый мистер Брайди, жюльверновский дирижер, запоздавшийродиться и оттого упустивший самое подходящее для себя время – девятнадцатыйвек, наивно и непреклонно считавший науку панацеей от всех абсолютно бед инедугов.

Кристи, Бенниган и остальные, опутанные древними страхами.Ну как их всех бросить? Никак невозможно…

Проходивший мимо полисмен задержался, привлеченный страннойпозой водителя, присмотрелся к машине. Савин заверил его жестом, что все впорядке. Посмотрел на бумаги, полученные в вычислительном центре, –столько вариантов, и никакой зацепки.

…«Гарольд» вывернул на ведущую к автостраде улицу, и Савинбегло взглянул в зеркальце, чтобы еще раз посмотреть на упорно сопровождавшийего в деликатном отдалении неброский серый «белчер».

«Белчер» не отвязался и на автостраде, то пропадал ненадолгоза поворотом дороги, то снова возникал в овальном зеркальце. Савин потерял егоиз виду лишь милях в трех от городка…

На этот раз он тщательно запер машину, что, откровенноговоря, было не более чем глупой игрой в «сыщики и вора», – в машине небыло ничего, что стоило бы защищать от посторонних глаз. При нем вообще ничеготакого не было, разве что полученный от Лесли кольт, – его Савин носил присебе исключительно из чувства ответственности за выданную под распискусерьезную казенную вещь.

Он отпер дверь, по инерции сделал шаг в комнату, – мозгеще не успел осознать то, что увидели глаза.

– Так. Ну так… – сказал он вслух и просвистелчто-то бессмысленное.

Зрелище было, надо сказать, весьма непривлекательное. Накровати валялась груда осколков металла, пластика, стекла – остаткипервоклассной аппаратуры от лучших фирм (видимо, на кровати все и разбили,чтобы шумом не привлечь внимания). Принадлежащую отелю обстановку не тронули,но весь багаж Савина постигла та же учесть, что и аппаратуру, – разорвано,разломано, разбросано по полу. Монеты исчезли со стола. На стене распят большойчерный кот, над ним чем-то бурым, очевидно кошачьей же кровью, размашистовыведено: «Не уберешься отсюда – прибьем точно так же».

Савин присел на краешек кровати, закурил, поглядывая наоскаленную кошачью пасть и остекленевшие желтые глаза. Итак, тут было комунаступить на мозоль, и он ухитрился это сделать – так ощутимо, что таинственныйпротивник сделал ответный ход.

Почему-то Савин был твердо уверен, что наглые визитеры нешутят и при необходимости пойдут на крайние меры. Может быть, на такие мыслинаталкивало место действия – в пестром и шумном курортном городе у теплого морянесерьезно выглядели бы и несчастный кот, и выведенные кровью угрозы. Но нездесь, в краю серых дождей и угрюмых скал. Здесь все выглядело очень серьезно.Как бы там ни было, следовало в дальнейшем осторожнее вести себя на загородныхпрогулках – не шарахаться от каждого куста, но и не набиваться в компанию кнезнакомым морячкам со странных судов, вряд ли числящихся в регистре Ллойда…

Бахвальством было бы утверждать, что он ничего не боялсясейчас, – неприятно ожидать удара, не зная, откуда он последует и кто егонанесет. Но и уважать себя перестанешь, если сбежишь. Да и поздно бежать – этоуже стало твоим, закружило, понесло…

Савин тщательно собрал все осколки, обрывки и клочья, свалилна кровать, положил сверху несчастного кота. Связал углы покрывала, подхватилузел и решительно вышел из комнаты. К счастью, хозяина за стойкой не было и непонадобилось объяснять причины столь странного обращения с инвентарем отеля –покрывалом.

…Туман, как обычно, подступал к самому берегу, касалсякамней, походил на слепого, осторожно нащупывающего дорогу в незнакомомкоридоре. На секунду он показался живым, и Савин с некоторым усилием подавилстранное чувство, в котором было больше тревоги, чем страха.

Бродивший неподалеку Лохинвар резко поднял голову,насторожил уши, вглядываясь в темноту, и Савин услышал деловитый перестуккопыт. Вскоре всадник выскочил из-за скалы, Савин узнал Диану, и рука,протянувшаяся было к пистолету, отдернулась. «Кое-чего „те“ ужедобились, – зло подумал Савин, – начинаю шарахаться от каждого кустаи каждого шороха…»

– Привет, – сказала Диана, соскочив с коня. –Условие выполнил? Я предупреждала – никаких кинокамер.

– Выполнил, – сказал Савин. – Помогли мне еговыполнить, знаешь ли. Вся моя аппаратура, равно как и вещи, покоятся врастерзанном виде на дне. Вон там.

– Шутишь?

– И не думаю. Какой-то неизвестный доброхот уничтожилвсе и оставил вместо визитной карточки любезную надпись – предлагает убратьсяотсюда или мне оторвут голову. У тебя есть чересчур ревнивые поклонники?Кажется, я кому-то мешаю.

Диана задумалась, опустив голову. Савин смотрел на нее, но думалне о таинственном противнике.

– Странно, – сказала она наконец. – Ни с чемиз того, что мне известно, я это связать не могу…

– А о тех, кто выгружает здесь ночами контрабанду, тебечто-нибудь известно?

– Господи, нашел о чем говорить, – сказала она досадливо. –Какая это контрабанда? Люди возят в разные места свои товары, и вообще этот мирдля них не более чем придорожная скамейка, где можно присесть и передохнуть.Что ты к ним привязался?

– Вовсе я к ним не привязался, я им даже помогалтаскать тяжелые мешки.

– Прекрасно! Объясни, как это ты ухитряешься постояннооказываться там, куда тебя никто не приглашал?

– Работа такая – совать нос во все приотворенные двери.Плюс профессиональное везение. Но сегодня здесь меня, если не ошибаюсь, ждали иприглашали сюда?