— Мне пришлось сделать крюк. В это время возле Трафальгарской площади пробки.

— Ах да… Там поставили гигантскую елку, которую нам каждый год присылают из Норвегии.

— Давай посмотрим? — предложил Роско, останавливаясь возле тротуара.

Он взял ее за руку и потянул туда, где огромная елка вздымалась в ночное небо, украшенная сотнями огней. Многочисленные лампочки отбрасывали разноцветные блики на дома вокруг площади, откуда-то доносился хор голосов, распевающих рождественские песенки.

— Смотри, как здорово! — воскликнул Роско.

Не получив никакого ответа, он повернулся, чтобы посмотреть на Пеппе. Ее глаза были закрыты, лицо было мокрое — то ли от снега, то ли от слез — в обрамлении уныло поникших золотистых прядей.

— Пеппе… Милая, что с тобой? Скажи, ради бога…

Он мягко встряхнул ее за плечи и, не увидев никакой реакции, притянул к себе и начал целовать с отчаянием человека, спасающего чью-то жизнь.

— Пеппе… — шептал он. — Ты где?

— Не знаю… Но я не могу оттуда выбраться. Я в ловушке, и… это навсегда.

— Нет, ты можешь. Я помогу тебе.

Он целовал ее снова и снова, пока она не ответила на его поцелуи, пытаясь найти в этом спасение от терзающего ее страха. Но даже тогда она знала, что выхода нет.

В следующее мгновение, оттолкнув его, Пеппе бросилась прочь, тут же исчезнув в темной толпе. Потеряв ее из виду, Роско растерянно озирался вокруг. Ее не было нигде, она словно растаяла в тонком воздухе, ушла навеки, на радость его торжествующим демонам. Но потом Роско заметил в конце улицы одинокую быстро движущуюся фигурку и бросился за ней, не давая исчезнуть снова.

— Нет… — Задыхаясь, он схватил ее за рукав. — Мы не можем так все оставить… Это слишком важно… Давай вернемся назад!

— Только не туда. — Пеппе мотнула головой в сторону, где виднелись огни Трафальгарской площади. — Терпеть этого не могу.

— Чего? Почему?

— Рождество. У меня на него аллергия.

— Тогда поедем домой.

В квартире Роско прошел в ванную комнату, взял полотенце и начал вытирать ее намокшие от снега волосы, разбирая их на отдельные пряди. Он вспомнил тот день, когда впервые увидел Пеппе с распущенными волосами, во всей ее молодой, сияющей красоте…

Вот только сейчас в ней не было ничего сияющего. Глядя на ее бледное, измученное лицо в обрамлении уныло висящих прядей, Роско вдруг увидел, как она будет выглядеть в старости.

Еще никогда он не любил ее так.

— Просто не могу поверить, — покачал он головой, — что вот так, без повода, все вдруг пошло наперекосяк.

— Может, для тебя и без повода. Но для меня повод был.

— Но ведь все было так хорошо! Наши сердца были открыты, мы могли доверять друг другу. Я думал, это прекрасно. Я ошибся?

— Нет, не ошибся. Это действительно было прекрасно. И это-то меня и испугало. Когда-то так уже было… И доверие, и надежды на будущее. Теперь я знаю, что это ничего не значит. У меня уже были такие чувства к Джеку, и закончилось все это катастрофой… Я так любила его. Я готова была отдать ему все, что имела, все, чем я была, все, чем я могла бы стать… — Пеппе встала и начала ходить по комнате. — После той ночи, что мы провели с тобой, я проснулась, чувствуя необъяснимый страх. Все было так хорошо, но меня не отпускало какое-то странное ощущение надвигающейся пустоты. Я попыталась подавить его и, возможно, справилась бы с этим, но… тут ты включил радио. И сразу же меня словно отбросило назад, к Джеку. Приближалось Рождество, и наша свадьба была назначена на Новый год. В церкви уже была заказана служба, в отеле забронирован банкетный зал, начали прибывать подарки… Я забежала к нему домой — я была так глупа, что не почувствовала, что что-то не так. Я видела, что в последнее время он стал рассеян, но думала, что, возможно, он готовит мне какой-то сюрприз… — Она помолчала, а потом продолжила: — На улице перед его домом собрался небольшой хор. Они начали как раз этот куплет: «Новый день, новая жизнь, новые надежды…» И это, казалось, так к нам подходило, что я тоже начала напевать эти слова. Джек открыл дверь. Он выглядел смущенным. Я никогда не забуду его взгляд. У меня с собой была веточка омелы, — глухим голосом рассказывала Пеппе, — я держала ее за спиной, желая сделать сюрприз. Когда я решила, что настал подходящий момент, я подняла ее вверх и сказала: «Ну а теперь ты должен поцеловать меня». И он вдруг сказал, что никогда больше этого не сделает. Что между нами все кончено. Он женится на другой. Я просто стояла там, пытаясь осознать его слова, и все это время с улицы доносилась та самая рождественская песенка. С тех пор я не могла спокойно слушать ее, но… я и не подозревала, насколько далеко все это зашло.

— Одна только песенка…

— Но именно эта песенка словно вобрала в себя все, что случилось тогда. И тот факт, что мы были так счастливы, начал казаться угрозой. Я стала бояться счастья. Я не могу позволить себе быть счастливой, потому что не смогу пережить, когда все это закончится…

— Ты думаешь, у нас это тоже кончится? Ты не веришь, что я могу быть верен тебе? Как мне доказать это?

— Никак. Это моя проблема, а не твоя. После Джека я на всем этом поставила крест. Вот поэтому я и веду такую жизнь. Пусть люди думают, что я бессердечная интриганка, которой плевать на настоящие чувства. Иногда меня это злит, но зато я остаюсь в безопасности, а это мне нужно больше всего.

— Больше всего? — медленно проговорил Роско. — Больше всего, что могло бы быть у нас? Больше нашей любви, которую мы могли бы разделять долгие годы, больше наших детей, наших внуков?

— Не надо, — прошептала Пеппе. — Пожалуйста, не надо…

Он подошел ближе и остановился, не касаясь ее, но давая ей почувствовать свое дыхание.

— Нет, я не остановлюсь, — прошептал Роско. — Я не остановлюсь, потому что хочу быть уверенным, что ты запомнишь меня. Я не позволю тебе вот так взять и закрыться от меня, как если бы наша любовь ничего не значила. Думаешь, я так легко позволю тебе уйти? Нет. Я сделаю все, чтобы ты запомнила меня, запомнила каждый момент нашей близости. — Он обхватил ладонью затылок Пеппе и прижался к ее губам. — Почувствуй меня… Запомни меня… Я всегда буду здесь… Ты никогда не сможешь забыть меня…

— Да… да… — шептала она.

— Скажи, что ты любишь меня.

— Я люблю тебя…

— Скажи, что ты только моя.

— Я твоя, Роско… Только твоя… Но, пожалуйста, забудь меня…

— Ни за что! Когда я выйду из этой комнаты, я все равно буду с тобой. Когда ты проснешься завтра утром, я буду с тобой. Когда ты вечером будешь ложиться спать, я буду с тобой. Когда ты будешь мечтать о любви и захочешь почувствовать на своем теле руки, ласкающие тебя, это будут мои руки. Я никогда не откажусь от тебя. Никогда.

Его поцелуй становился все жарче. Она смогла почувствовать все его страстное желание, прежде чем его губы снова смягчились, оставив только ощущение нежности. Не отводя от нее глаз, Роско отпустил ее и отступил к двери.