человек-невидимка

Ого, вы еще не так глаза выпучите, когда увидите, кто придет. А она разве не собирается в Лондон? Опять лживый роман о советской семье. Умер, умер, умер единственный защитник. А там по-новой без Веры Пановой – как на Садовой в Ростове-на-Дону. Такие тексты – по пальцам перечесть: рычаги, колибри, дилемма, невидимка – один раз в 4 года. С них обычно и начинается новый переплет. Ждал больше, меньше осталось. Ждал больше, могу и еще подождать. От имени имен покойников я приветствую вас и не хочу вас видеть. А я все равно к ВАМ хорошо отношусь. Такие нежности при нашей бедности. Теперь это называется интуиция. Раньше это называлось телепатия. Вот как надо, а то ВЫ. Культ черновика – самый важный из культов. В. В. Журавлев хорошо про Леонида Леонова: он каждую бумажку бережет, предварительно расклассифицировав по всяким размерам, и на каждый разряд свой ящичек и особый способ хранения. Все это записано 20 лет назад. Напрасная попытка вспомнить то, что надо просто отметить карандашом в давно написанном. Ну к нему я пойду только через: чей труп? Через свой труп! Как бы нам, а? А он язвенник. А он злой. У него КИРПИЧ лежит, он сам не строит и другим не дает. А у меня лежит ПОПЛАВОК. Лежал когда-то. Андрей Ирмович? Наташа Тарсис: таких тут нет! Платформа станции Малаховка в 6 часов вечера после войны. Чем «Человек-Невидимка» исключительный текст, непонятно. Наконец-то. Почерк левой руки, по утверждению комиссара Мегрэ, у всех одинаковый. Переписка с самой замечательной женщиной Восточного Полушария – ну конечно! Куда уж нам. Мадонна была оскорблена в своих лучших чувствах. Ну спасибо!

Я тоже научусь читать газеты. Вот мама сидит, водит глазами по газете и чему-то улыбается. Глаза у нее туда-сюда ходят. Она читает. И губами не шевелит. Это называется читать про себя. Много всяких событий, но я умею только про то, что уже написано. Попробовал написать про свержение самодержавия, ТРУДНО. Про кусок сахара легче. Про Сережку с Клавкой Наполовой хорошо бы написать, но как? Я и слов-то таких не знаю. Я сидел у нее на коленях, и она мне давала писать на своей толстой большой промокашке красного цвета. Вот была жизнь. А это чтой-то у тебя? Я этого ни разу не видел. Чайник с кипятком нужно было отнести в контору и не обвариться. Сможешь? Смогу. На углу пришлось отдохнуть. У тебя лифчики, как у девчонки? Журнал «Безбожник» – это для взрослых. Список библиотечных книг был брошен в темную вонючую яму: это было первое преступление против общества. Зачем я это сделал? Надо было выдавать по одной книге и список передать учителю. Почему ты этого не сделал? Сережка помешал. Перед Сережкой похвастался? Есть единая трудовая школа, а все частные школы отменены. ЧЕРЕЗ-ПОЧЕМУ? Он у меня берет червонец и не может порвать. Собаку звали Пудик. Пчеловод жил на горе. Вот тебе товарищ твоего возраста, будешь с ним играть. Такие хорошенькие плоскогубцы. Первое настоящее купание было не в Яме, а в озере у Ямы там, где были огороды. Неудобно вылазить, грязь. Зато там мелко и можно сделать вид, что умеешь плавать. Еще глубже. Дырочка в стене. Отчетливое видение у плетня возле того дома, который только что построили. Первые приключения связаны именно с этим, но Майн-Рид учил рассказывать о жирафах и носорогах.

разрезать

ЕЩЕ КОРОЧЕ. Рисунки Пикассо заняли скромное место в нашей жизни. Старая стенограмма была важна только одним целеустремленным дайджестом. Череп западного человека поразил своей почти ненужностью. А если начать прямо с 12-й страницы? Да скука – вот беда, мой друг. Через 4 ступеньки уже не перепрыгнуть. Не надо стараться, тем более. Хуже другое. КФ[126]внушает ужас. Вот уж ни за что-то. Что он вам сделал? За что вы его так ненавидите? Почему его не любят? Они не понимают, что происходит в мире. А ты знаешь, что такое всеобщая электрификация? Это когда всем все до лампочки. Я тебя все утро говорю: любовные игры у тигров, а ты до сих пор не записал. Обманчивая легкость и обманчивая новизна у работы с магнитофоном. Верю, что они много наговорили, чего никогда ни один из них не напишет. КИРПИЧ. Все равно надо сначала отметить карандашом, а потом уж. Это как чтение вслух для одного читателя: только способ преодолеть отвращение.

Вот и все.

Если бы метонимия была в дайджесте на КФ, не нужно было бы 106 страниц из старых книг

КРИК

с утра пораньше

КИРПИЧ

не выходит из головы

Произошла случайность, которая и есть роковая ошибка. Виновато было солнце. Так и было. Но никто не поверил, и он не смог объяснить. Завтра именем французского народа на главной площади ему отрубят голову. Первая повесть Альбера Камю «Незнакомец» /или Человек не от мира сего или Чужой Человек/, но Эмпримери Березньяк[127]с отличной бумагой и отличным шрифтом: мало опечаток и все-таки Георгий Адамович по-русски.

Мне захотелось уничтожить следы всей предыдущей работы. Я смотрел на ее коньки с такой жадностью, будто это всемирный шедевр давно не виданного искусства. Все равно.

И этого было мало.

Нелепый старик получает удовольствие от росчерка, ну и пусть. Он скрывает свой настоящий почерк. Его уговорили, что бисерный ровный почерк означает мелочность характера, а он и поверил. Теперь он старается выказать в почерке широту натуры, а показывает только нервность, болезненность и неуравновешенность. А не надо ничего скрывать, все равно это окажется. Росчерк тоже означает не только лихость, но также и подлость и негодяйство, а может и вообще ничего не значить. 8.1.67

А ты знал, что «сортир» – это по-французски «выходить»?

ТУТ НАЧИНАЕТСЯ Б 3 И К.

Разрезать и вставить на полях уже законченной подборки.

Как вы относитесь к тому, что ваш муж – великий писатель? Да знаете ли, у меня как-то нет все времени почитать. Я еще не так стара и уже не так молода, чтобы иметь время для чтения, тем более таких требовательных или великих писателей: они требуют идеальной бессонницы и гораздо больших усилий, чем это стоило им самим написать. Кто читает? Пионеры и пенсионеры. А мы, грешные, заняты тем, что работаем для того, чтобы другие могли читать или писать сколько их душе угодно.

КРИК ДУШИ

в январе

1967

воскресенье

8.1.67

Тут начинается б з и к.

10.1.67

человек-невидимка

И тут не нужно было волноваться. Интонация трагическая, а слова смешные. Чьи это коньки так сверкают на солнце? Мы такого не видали никогда[128]. Тут хоть атмосфера. Тут хоть разговор все-таки об искусстве. Не знаю, к чему там все сводилось. Нового повода для старых слов не было. Видимо, все в том. Взять лексику и спародировать – тоже мало радости. Муж прошел через ту стадию, когда смешное вдруг зазвучало совсем не смешно. Жена вздрогнула. А мы его жалели: вот несчастный человек, дни его сочтены. А он нас всех пережил и вас переживет. Какие-то другие заботы вытеснили «Исповедь» Жан-Жака Руссо по-французски. И «Собачья жизнь» осталась у нас на полке. Что положить в карман, чтобы чувствовать себя человеком в этом доме? Речь Антония на могиле Цезаря? До сих пор не было карманного Достоевского. До сих пор не было и новой лекции. Ваша фамилия Неделин? Моя фамилия Самарин. Его могла поразить только фамилия Семичастного. А воробьи у вас – как в Пекине? Я не знал, что «Монтаж» – великое произведение. Чего ж вы мне об этом раньше не сказали.