Но соратники не появлялись. В это было трудно, почти невозможно поверить, но четверо превосходных бойцов — чуть ли не совершенных машин для убийства — неподвижно лежали среди горы трупов, наваленной внутри тесной грязной таверны.

Последний из оставшихся в живых воинов был профессионалом, поэтому, подождав еще некоторое время, он осторожно вошел внутрь.

Зрелище, представшее его взору, было явно не для слабонервных — пол, устеленный полуобгоревшими трупами. Но толден видел в своей жизни кое-что и пострашнее, поэтому тренированным взглядом выхватив из общей массы тел четырех убитых товарищей, он тут же проследовал к тому, кто лежал в позе, указывающей на стремление спасти кого-то от безжалостного огненного дождя.

Во всей обстановке зала была одна деталь, не вписывающаяся в окружающую картину: бармен за стойкой, пьющий большими глотками янтарную жидкость из горлышка запыленной бутылки.

У толдена в одной руке был меч, в другой — метательный нож, вдобавок он был в доспехах и обладал феноменальной реакцией. Владелец же заведения выглядел обычным алкоголиком, не имевшим при себе ничего, кроме бутылки. Одним словом, бармен не представлял ровным счетом никакой опасности, поэтому воин тени не видел смысла в его устранении. Какая-то часть его сознания, постоянно находящаяся в боевой готовности, следила за окружающей обстановкой, фиксируя малейшие перемещения в пространстве, но в целом он был спокоен, потому что не чувствовал угрозу. За парой мелких исключений это было мертвое место, не способное преподнести неожиданности профессионалу подобного уровня.

Осторожно отодвинув в сторону тело мертвого товарища, толден увидел добычу — цель, ради достижения которой пали первые четверо, растерзанные демонами Тоннеса, и еще четверо нашли смерть под сводами этой грязной забегаловки.

— «Маллавирское»... Пятидесятишестилетней выдержки...— неожиданно громко произнес бармен, обращаясь в пустоту своего разгромленного помещения, одновременно ставя опустевшую бутылку на стол.

Воин перевел взгляд с распростертого на полу тела на говорившего.

— Это ведь ты запустил огненный шар внутрь моего кабака? — Грязная рука вытерла остатки алкоголя с толстого подбородка.

Толден молча кивнул. Ему почудилась какая-то угроза, таящаяся в этом пьянчуге, и он собрался было метнуть нож в горло бармена, когда тот закончил свою мысль:

— Ну тогда, моя красавица, он твой.

Именно на заключительном аккорде этой фра-зы я пришел в себя и открыл глаза. Огромная раскрытая пасть — как у змеи, только очень большой и очень жуткой — падала с потолка вниз прямо на меня.

— Ой! — успел затравленно пискнуть внутренний голос, прежде чем я крепко зажмурился от страха.

«Ой-ой!» — подумал и я, с ужасом ожидая, когда ужасные зубы сомкнутся на моей шее.

Но вместо смертельного удара лицо овеяло легким потоком воздуха — огромная тварь пронеслась совсем близко, и когда я пришел в себя, то понял, что ее целью был кто-то другой.

Воины тени были чрезвычайно быстры. В этом я уже успел убедиться за время нашего непродолжительного знакомства, насыщенного всякими интересными событиями. Но у жуткой твари, напавшей с потолка, было преимущество неожиданности. Если бы этих двоих можно было поставить в равные условия, еще неизвестно, за кем осталась бы победа, а так...

Толден успел отскочить в сторону и на протяжении пяти или шести секунд с неимоверной быстротой уклонялся от огромной пасти, пытавшейся сомкнуть смертельную хватку на его шее. А затем, решив пойти ва-банк, воин выбросил вперед руку с мечом, намереваясь проткнуть чудовище, но выпад не достиг цели, лишь слегка порезав змеиную шкуру.

Доли секунды, которые ушли на этот стремительный выпад, оказались решающими. Тело тол-дена в очередной раз отклонилось в сторону, но расстояние было слишком мало. Огромный живой таран, казалось, только задел голову толде-ва, но это было обманчивое впечатление — сила скользящего удара была настолько велика, что голову развернуло, раздался треск ломающихся шейных позвонков, и великий воин, в последний раз повернувшись вокруг своей оси, как будто исполняя прощальный пируэт, осел на пол. Огромная змея, вероятно, цеплявшаяся хвостом за балку перекрытия[45], сомкнула ужасные челюсти на голове своей жертвы и без видимых усилий утащила тело наверх.

Я с трудом сел, массируя обеими руками гудящую похоронным набатом голову.

— Впечатляет?

Откровенно говоря, вопрос застал меня врасплох: мне не сразу удалось понять, о чем, собственно, идет речь.

Бармен в очередной раз приложился к бутылке и повторил:

— Впечатляет моя красавица?

Если бы он при этом не указал наверх, в сторону зловещего мрака, под сводами которого притаилась огромная тварь, я ни за что бы не догадался, кого он подразумевал под этим «моя красавица».

— Очень! — ни на йоту не кривя душой, признался я, в глубине души преисполненный благодарности «красавице», спасшей меня от плена.

— Ну, тогда на, хлебни! — Толстая рука протянула бутылку.

С трудом поднявшись с пола и испытывая легкое головокружение после очередного сотрясения мозга, а также жестокие рвотные позывы от запаха и вида полуобгоревших трупов, я принялся осторожно маневрировать между грудами сваленных тел, но в конце концов добрался до стойки и, судорожно схватив бутылку, сделал пару жадных глотков.

Огненная жидкость со всего размаха ударила по желудку, потом, словно спружинивший мячик, скакнула вверх, обрушившись на мозг, а мгновение спустя вновь опустилась вниз, чтобы на сей раз окончательно успокоиться.

— Bay...— только и смог потрясение выдохнуть я.

— «Маллавирское». Пятидесятишестилетней выдержки,— еще раз с удовольствием произнес бармен и без всякого перехода продолжил: — У тебя рука в волосах...

Это было сказано таким обыденным тоном, будто меня уведомляли о паре хлебных крошек, по недосмотру упавших на брюки.

— Да?.. А можно мне еще раз хлебнуть? — прерывающимся от волнения голосом попросил я.

— Без проблем.

После очередной порции ядреного алкоголя мысль о «руке в волосах» уже не показалась мне такой страшной.

— Ты мне не поможешь? — Я наклонил вперед голову, перегнувшись через стойку.

Новый приятель резко дернул, чуть было не отделив от головы не только все волосы, но и скальп, после чего, с интересом поднеся к глазам отрубленную конечность, спросил:

— Твоего дружка?

— Точно,— утвердительно кивнул я. Только теперь я вспомнил о Гархе, и, сразу же, о Компоте с Билли.

Выбежав на улицу на не слишком твердых ногах[46], я закричал: