В комнату входит Жозефин, бормоча что-то в мобильный, который зажат у нее между щекой и плечом. Она с улыбкой протягивает мне что-то. Это купюра в пятьсот евро. Она подмигивает и жестом дает мне понять, что скоро я получу и остальное.

Отец рассказывает о проблемах с водопроводом и канализацией в своем загородном доме, но мои мысли уже далеко. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь вспомнить, как все было в те времена, когда моя мать была жива. У окна стояли живые растения, пол сверкал приятным ореховым цветом, в углу – книжный шкаф и канапе с ситцевой обивкой. А еще – письменный стол, за которым она любила писать солнечными утренними часами. Я спрашиваю себя: что именно она писала? И куда все делось? Ее книги, ее фотографии, ее письма? Я хочу как следует расспросить отца, но не делаю этого. Потому что знаю, что это невозможно. Он как раз что-то рассказывает об интендантской службе и в который раз жалуется на нового садовника, нанятого Режин.

Наша мать умерла здесь. Ее тело пронесли через этот вход и спустили по лестнице, покрытой красным ковром. Где именно она умерла? Мне никто никогда об этом не рассказывал. В своей комнате, которая находится недалеко от входной двери? На кухне, что в противоположном конце коридора? Как это случилось? Кто при этом присутствовал? Кто ее нашел?

Разрыв аневризмы. Такого рода несчастья случаются неожиданно. Молниеносно. И с людьми самого разного возраста. Случаются, и все.

Тридцать три года назад моя мать умерла в квартире, где я сейчас нахожусь. Я не помню того последнего раза, когда я ее целовал. И мне больно думать об этом.

– Да слушаешь ли ты меня, Антуан? – насмешливо спрашивает отец.

Вернувшись домой, я понимаю, что дети уже здесь. Я ощутил их присутствие, еще поднимаясь по лестнице: музыка, шум шагов, возгласы. Люка смотрит телевизор, водрузив грязные ботинки на канапе. Когда я вхожу в комнату, он прыжком вскакивает и бежит ко мне, чтобы поздороваться. В дверном проеме появляется Марго. Я никак не могу привыкнуть к ее оранжевым волосам, но снова воздерживаюсь от замечаний.

– Привет, пап, – говорит она тягучим голосом.

За ее спиной угадывается какое-то движение, и из-за плеча моей дочери выглядывает Полин. Это лучшая подруга Марго с самого раннего детства. Сейчас Полин выглядит на все двадцать. Первым делом в глаза бросаются ее впечатляющих размеров грудь и женственно-округлые бедра. Я уже не целую ее, как это случалось в детстве. Даже в щечку. Мы обмениваемся знаками приветствия издалека.

– Ничего, если Полин переночует у нас?

Я отвечаю не сразу. Я знаю, что если Полин останется, Марго я увижу разве что за ужином. Они закроются в ее комнате и будут болтать до рассвета, так что прощай мои драгоценные минуты общения с дочкой.

– Конечно, – говорю я, но точно в этом не уверен. – Твои родители не против?

Полин передергивает плечами.

– Ага, без проблем.

За это лето она еще больше выросла и теперь намного выше Марго. На Полин джинсовая мини-юбка и сиреневая облегающая футболка. Ну кто даст ей четырнадцать? Кто в это поверит, глядя на ее формы? У нее, наверное, уже начались месячные. Я знаю, что у Марго их пока нет: мне недавно сказала об этом Астрид. С таким развитым телом Полин, должно быть, привлекает внимание самых разных мужчин. Приятелей по лицею и парней постарше. Моих сверстников… Интересно, как ее родители с этим справляются? Может, у нее уже есть постоянный друг и она уже занималась любовью, уже начала принимать противозачаточные таблетки?! И это в четырнадцать лет! В комнату входит Арно и хлопает меня по плечу. Из его телефона доносится противная музыка. Он отвечает на звонок:

– Можешь повисеть секунду?

Арно исчезает. Люка возвращается к телевизору. Девочки закрылись в комнате Марго. А я, один как перст, стою у входа. Как идиот.

Я иду на кухню. Пол поскрипывает у меня под ногами. Что ж, мне остается только приготовить ужин. Салат с макаронами, моцареллой, помидорами-черри, свежим базиликом и нарезанной кубиками ветчиной. Нарезая сыр, я вдруг ощущаю пустоту своей жизни, ощущаю так остро, что мне хочется смеяться. И я смеюсь. Позже, когда еда готова, мне с трудом удается собрать детей за столом. Естественно, у каждого находится куда более важное занятие.

– Прошу, никаких мобильных, «Nintendo», iPod-ов за столом! – заявляю я, расставляя тарелки. Мои требования встречены пожатием плеч и вздохами. Все устраиваются за столом. Установившуюся тишину подчеркивают звуки работающих челюстей. Я осматриваю собравшихся. Мое первое лето без Астрид. Я ненавижу каждое его мгновение.

Вечер простирается передо мной, как заброшенное поле. Моей ошибкой было подключить Wi-Fi[17]и подарить всем троим по компьютеру. Дети прячутся в своих комнатах, и я почти их не вижу. Мы больше не смотрим телевизор всей семьей. Интернет, этот бесшумный паразит, заменил собой все.

Я ложусь на канапе и выбираю DVD-диск. Экшн с Брюсом Уиллисом. В какой-то момент я делаю паузу и звоню Валери и Мелани, а потом отправляю SMS-ку Анжель. В SMS речь идет о нашем будущем свидании. Вечер тянется бесконечно долго. Из комнаты Марго доносится смех, из комнаты Люка – звуки компьютерной игры, а от Арно – басы, которые вырываются из наушников. Жара берет надо мной верх. Я засыпаю.

Когда я очумело открываю глаза, на часах почти два ночи. С трудом встаю. Люка я нахожу спящим, его щека покоится на «Nintendo». Я осторожно перекладываю сына на постель, стараясь не разбудить. В комнату к Арно я решаю не входить. В конце концов, у него каникулы, и я не хочу с ним ругаться из-за того, что уже очень поздно, и в это время ему пора быть в постели, и прочее в том же духе. Я направляюсь к комнате дочери. Моих ноздрей достигает запах, который ни с чем не спутаешь, – сигаретный дым. Я на мгновение замираю, сжимая дверную ручку. Полин и Марго все так же смеются, только теперь очень тихо. Я осторожно стучу. Марго открывает дверь. В комнате стоит облако дыма.

– Девочки, вы часом не курите?

Мой голос звучит почти робко, и я злюсь на себя, что я, взрослый, так с ними говорю.

Марго пожимает плечами. Полин лежит на кровати в отделанном оборочками лифчике и прозрачных голубых трусиках. Я отвожу глаза от округлостей ее груди, которые, как назло, первыми бросились мне в глаза.

– Всего пару сигарет, пап, – говорит Марго, поднимая глаза к потолку.

– Ты помнишь, что тебе всего четырнадцать? Это самая большая глупость, которую ты…

– Если это такая глупость, почему ты сам куришь? – с иронией возражает она.

И закрывает дверь у меня перед носом.

Я остаюсь стоять в коридоре, опустив руки. Я намереваюсь постучать снова. Но не решаюсь. Я возвращаюсь к себе в комнату и сажусь на кровать. Как бы повела себя Астрид в этой ситуации? Накричала бы на дочь? Наказала? Пригрозила? Позволяет ли себе Марго курить в доме матери? Ну почему я так остро чувствую свое бессилие? Но хуже уже не будет. Надеюсь.