«Таратыгин был интересным. Шустрым таким и интересным, с ним не было скучно. С некоторыми ребятами, ну со мной например, скучно. Если пять таких, как я, соберутся вместе, они погибнут — кислород закиснет от тоски. А Таратыгин был другой. Он был как петарда. Искрил, подпрыгивал, готов был взорваться.

И всё время что-то придумывал. Он уже в садике устраивал экспедиции по поиску метеорита, мы искали его во дворе и даже яму вырыли, и одна девочка сломала в ней руку...»

Глава 11

И негра не убили, и щеночек спасся

Утро начиналось плохо.

Может, я сова и мне не следует подниматься так рано, следует отдыхать? Я отдыхаю, а утро в это самое время течёт само по себе...

Мечты.

Сегодняшнее утро началось с матери. Опять. С того же самого.

Ты должен извиниться, — сказала она.

Перед кем? — не понял я спросонья.

С утра вообще всё труднопонимаемо.

Ты должен извиниться перед Денисом.

Перед кем? — в этот раз я уже понял.

Перед Денисом.

Я поглядел на будильник. Скоро на работу. Надо позавтракать, а тут всякой ерундой отвлекают. Упырём травят, не успел ещё глаз открыть, а он уже тут.

Есть хочу, — сказал я. — Нас там не кормят, между прочим.

Ты что, не слышишь?

Голос у матери стал твёрдым, предназначенным для давления. Это зря она.

Не кормят, — повторил я.

Извинись! — крикнула мать.

Я стал собираться.

Ну я тебя прошу, — она перешла на просительский тон. — Ну что ты?

Что-то слишком уж резко перешла, надо было ей ещё немного поорать, тогда переход получился бы эффектнее.

Я тебя прошу! Извинись!

Осень. Осень — это моё любимое время года. Красные ягоды, жёлтые листья. Если бы ещё в школу не ходить, всё бы вообще прекрасно было. А сейчас лето.

Извинись!

Я не удержался и сказал:

Пусть Сенька извинится.

Что?

Ничего. Мне пора на работу.

И ушёл, хотя мать что-то мне вслед ещё выговаривала. Хотела образумить.

Осень. Я шагал по улицам и думал, что хорошо бы, чтобы наступила осень вот сейчас. Пойти на реку, сесть на боны и смотреть в воду, на вялых осенних рыб. Вот чего мне хочется — чтобы везде осень.

Упырь ждал меня на обычном месте. И как ни в чём не бывало улыбался. Я вообще-то думал, что он вряд ли притащится. Но он был. И не выглядел ни больным, ни вообще... Бодро выглядел, турист-культурист настоящий. Муравьиный яд ему, видимо, только на пользу, может, здоровье даже укрепил.

Ну что, как дела? — спросил я. — Вчера не заблудился?

Не, — помотал он головой. — Там же рядом.

Баторцы не догнали?

Не. — Упырь улыбнулся. — Я быстро бегаю.

Про муравейник промолчал. Думает, как в кино

дешёвом будет. Приходит хороший мальчик в класс, аборигенские негодяи его колотят, но он их перед директором школы не сдаёт. И местные негодяи начинают его жутко уважать, завязывается дружба и приязнь всякая.

А фиг тебе! Не будет так!

А вы как добрались?

Нормально. Вырвиглаз ключицу сломал, но она у него сразу же срослась. Вот и всё.

Упырь хихикнул.

Это не шутка, — серьёзно сказал я. — Он сломал ключицу. Но поскольку он оборотень, она у него почти сразу срослась.

Что?

Оборотень он. А ты что, не заметил? У него же уши острые и брови сросшиеся. Ну да ладно, фиг с ним. Пойдём работать.

Пойдём.

Корабль флибустьеров ждал нас у коммунхоза, флибустьеры курили и, как обычно, матерились.

А мне твоя мама звонила, — сказал Упырь, когда машина тронулась.

Я чуть через бортик не перевалился. Наверное, я даже лицом изменился, — Упырь спросил у меня:

Что это с тобой?

Голова чего-то закружилась. Укачало, наверное. Зачем она звонила?

Да я не понял даже, зачем. Я как раз собирался утром... Наверное, она тебе что-то хотела передать, да забыла потом. И сказала, что сегодня кино у них интересное.

Что интересное?

Кино. В клубе «Дружба». Твоя мама сказала, что здесь очень неплохой кинотеатр, настоящий, из старых. Слушай, давай в кино сходим, а?

Я молчал, никак не мог придумать, как бы отвязаться от него на вторую половину дня.

Я никогда в старых кинотеатрах не был, было бы здорово сходить. Говорят, там совсем другая атмосфера...

Отдохнуть сегодня хочу, — сказал я. — Плохо себя чувствую, не знаю, как работать.

Может, отгул возьмёшь? Я думаю, можно взять отгулы за свой счёт...

Не, — помотал я головой. — Не буду брать, потерплю как-нибудь.

Сегодня мы отъехали дальше, километров на десять, и там кусты оказались не такими приличными, как раньше, там кусты были запущенные, толщиной почти в две руки. И тяжёлые. В придачу пошёл дождь, которого я так хотел вчера и от которого было почему-то жарко, и у меня на самом деле заболела голова, это подтверждало то, что про здоровье не надо врать, обязательно сбудется.

Мы проработали четыре часа и вернулись домой, Синицын прислал крытую машину. Я злился и всю дорогу молчал, на вопросы Упыря не отвечал. Едва вернулись в город, как дождь закончился. Упырь меня ещё немного поуговаривал насчёт кино, но я отбрыкался. Вернулся домой, в большой дом, достал с печки сушёные апельсиновые корки, поплевал на них и натёр виски. После чего отправился к себе, решил немного почитать. Вообще-то я должен был работать как папа Карло — рядом с нашим забором валялись чуть ли не две машины дров.

С приятным, что называется, сюрпризом.

Дрова валялись вызывающе, судя по всему, предполагалось, что я все эти дрова должен пилить и складывать в поленницы. Вообще-то я всегда занимался дровами. Но только не сегодня. Сегодня я работать не собирался. И вообще в ближайшее время не собирался.

Пусть сами дрова пилят. Пусть на них хоть грибы прорастут, не притронусь

Поэтому я немного повалялся в койке, почитал «Последнюю войну» и уснул с совершенно чистым сердцем — натирание висков весьма способствует засыпанию, во всяком случае, у меня так.

А проснулся оттого, что услышал щеколду. Она брякала, хотя раньше вроде бы громкостью не отличалась. Я выглянул в окно.

Пришла Катька. Я глядел, как она пытается справиться с щеколдой, и не мог понять, отчего она здесь? Что случилось такое?

Как-то раз видел по телику передачу про Анну Ахматову, про то, как она встречалась с каким-то французским писателем. И для того, чтобы правильно его встретить, весь день придумывала, как это сделать. И в конце концов встретила его то ли в кимоно, то ли в тунике, лёжа на кушетке и с папиросой в мундштуке. У меня не было совсем времени, да и кимоно износилось, я решил, что стоит Катьку встретить в задумчивости. Принял задумчивую позу, но тут обнаружил, что на мне почему-то надеты дурацкие и гигантских размеров красные башмаки. Я попытался эти башмаки стащить, но, к моему ужасу, правый ботинок цапнул меня за палец!