Девушка открыла рот, чтобы ответить, но Сьюзан не дала ей сказать.

– И не надо говорить, что этого хочет твой парень, потому что тогда я убью не только тебя, но и его, в первую очередь… хотя в этом и нет смысла.

Девушка попятилась, пытаясь спастись бегством, но Сьюзан удержала ее, решив довести дело до конца.

– Если это для того, о чем я думаю, и если у тебя пока не слишком хорошо получается, то никакие побрякушки тут не помогут.

Девушка огляделась в поисках поддержки, но никто из трех присутствующих мужчин, казалось, не знал, что делать.

– А что, если ты разойдешься с этим парнем? Кому достанется этот гвоздь, ему или тебе? Мой тебе совет, отдай ему, тебе ведь не захочется ходить с этой маленькой штучкой в языке, провонявшей пенисом парня, с которым ты рассталась?

Хойт подошел и тронул Сьюзан за плечо, пытаясь отвлечь ее от этого неистового крестового похода, но она уже разгорячилась и вовсю кипела.

– Если ты не уверена, что хорошо делаешь минет, то маленький золотой шарик на языке тебе не поможет. Либо ты хорошо сосешь, либо нет, лучше поучись, вместо того чтоб буравить в себе дырки, словно ты мишень для дартса.

– Сьюзан! – Хойт схватил ее за руку и потащил к себе, пытаясь заставить ее замолчать. – Может, юной леди нравится носить украшения во рту.

Сьюзан хмуро посмотрела на него.

– Не сходи с ума.

Затем она повернулась к бледнолицей девушке, которая стала еще бледнее.

– Ну так как? – спросила она ее тоном, который обычно приберегают для идиотов. – Ну? Тебе хочется носить во рту кольцо, которое когда-нибудь станет вонять, как хрен твоего бывшего парня?

Девушка захлопала глазами, потрясенная яростным напором Сьюзан. Она была смущена, губы у нее подрагивали, а глаза расширились. Внезапно, воспользовавшись моментом, она бросилась прочь из салона на свободу, в теплое убежище нелюбопытного дня.

– О, ты здорово помогаешь бизнесу, – возмутился Большая Птица. – И какого хрена все это значит?

– Не беспокойтесь, – нервно заверил его Хойт. – Мы заплатим вам за пирсинг языка, который она хотела сделать. Сколько это стоит? – Он вытащил из заднего кармана бумажник, открыл его и принялся отсчитывать купюры.

– Черт, я заплачу за десять пирсингов, которые вы не сделаете, – выпалила Сьюзан. – И пока вы не успели наделать лишних дырок в этих пустых головах, почему бы вам просто не снабжать девчонок инструкциями, как надо давать в рот?

Хойт вытащил из бумажника пятидесяти долларовую купюру и протянул Большой Птице, тот, кивнув, засунул ее в карман.

– Спасибо, – сказал Большая Птица. – Так где я могу получить эти инструкции, о которых вы толкуете? Для начала я не прочь дать такую своей подружке. А там как знать? Они могут оказаться отличным вкладом, а, приятель? – Большая Птица посмотрел на Тони, но Тони смотрел на Сьюзан.

– Никто не получит брошюру, если вы сделаете ей пирсинг языка. Если у вас нет… – Но она не успела закончить, Хойт поволок упирающуюся Сьюзан к двери. Она ударила его по руке. – Эй дай мне хотя бы надеть туфли! – захныкала она вырываясь. – И моя татуировка еще не закончена и я должна заплатить Тони, к тому же почему…

Но Хойт уже отделил один мир от другого. Вытащив Сьюзан из мира татуировок, проколотых языков и бывших зэков, он спас Тони и Большую Птицу от мира поступков, совершаемых на такой скорости, что не успеваешь задуматься о последствиях.

Они мчались на запад по бульвару Сансет, прочь от «Летающей свиньи» и всех, кто там работал. Хойт сгорбился за рулем, а Сьюзан на пассажирском месте неохотно прислушивалась к голосу разума, как это неоднократно бывало прежде. Почему все начинают с ней вот так разговаривать? Будто она ребенок-дебил? Она уставилась в окно, пытаясь отгородиться от той чепухи, что он ей говорил. Бесполезная попытка остановить берсерка.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Я хочу сказать… – начал Хойт, его лицо посерело от беспокойства, он на несколько секунд отвлекся от забитой машинами улицы и с тревогой посмотрел на Сьюзан. И этот человек собирался спасти его – как она сможет это сделать, если зашла уже так далеко вкривь и вкось?

– Ой, да не брюзжи ты, как старуха, – легкомысленно сказала она. – Ну же, признайся, ведь было весело.

Сьюзан вжалась в сиденье, скрестив руки перед собой, точно отгораживаясь от всех и вся подавляющей логики, и прикрыла глаза, подставляя лицо солнцу. Как можно бранить ее в такой день?

– Кроме того, мы заплатили за пирсинг, – недовольно заныла она. – Мы переплатили, если хочешь знать мое мнение.

Она сняла несуществующую пушинку с рукава и нахмурилась. Цвет светофора сменился, и Хойт повез ее к безопасному миру ее дома на холме, где она сможет подготовиться к дальнейшим приключениям.

– Ладно, но ты в самом деле хорошо себя чувствуешь?

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, откинувшись на спинку сиденья, ангельски невинная, ее глаза смотрели вперед, на дорогу. – Я прекрасно себя чувствую, а ты этого не видишь, потому что твое восприятие задолбано депрессией. Если бы ты не был таким грустным, ты бы тоже отлично повеселился. – Она широко улыбнулась, но он продолжал встревоженно смотреть на нее, возможно, надеясь, что ее сияние рассеет тревогу и осветит день.

Разумеется, она знала, что ее доводы сомнительны, ну и что? Его точка зрения лишь гарантировала больше тревог и забот, а что в этом хорошего?

Она загадочно улыбнулась Хойту, посылая ему волны доброжелательности и любви, и когда убедилась, что он получил хотя бы часть ее энергии, то наклонилась и прибавила громкость радио, пытаясь заглушить звук этого малоприятного обмена.

Оставив Хойта и не задумываясь о том, когда они снова встретятся, Сьюзан вернулась на счастливую планету, с которой была родом. Избавившись от него, она испытала облегчение, хоть и желала, чтобы он предложил остаться с ней сегодня и навсегда. Она не понимала, как он может ей противиться. Как вообще кто-то может ей противостоять. Но это уже не имело значения. Лодыжка немного пульсировала в том месте, где была незаконченная татуировка. Сьюзан боролась с желанием почесать ее, погромче включив радио и заглушая зуд воодушевляющими звуками рок-н-ролла. Сьюзан не собиралась стричься. Она в самом деле не планировала это делать, просто так вышло. Что-то вроде подготовки к засаде.

Она вспомнила, что давно уже не принимала ванну – ванна это так скучно, так обычно, так je ne sais:[29]не по-куала-лумпурски. У Сьюзан были дела поважнее. Государственной неважности! А теперь хорошие парни устроят вечеринку! И какая это будет вечеринка! Они такое замутят. О, нет, ничего необычного, но все будет вертеться и крутиться, и тебе непременно захочется туда попасть, а когда это случится – то, что произойдет, будет зависеть от тебя. И ты окажешься далеко-далеко, дальше, чем Тимбукту и Мадагаскар. Твоя волна докатится до Луны. Она вся состояла из идей, разговоров и движения, теперь, когда лекарственная пелена спала, открыв все лучшее, что Сьюзан ощущала в себе. Лучшее, что становилось все лучше и лучше с каждым днем, требуя все меньше и меньше сна, поскольку теперь она могла заряжаться от солнца, цвета и радости.