Да.

Она станет еврейкой, и все будет прекрасно. Двадцать минут спустя Сьюзан вышла из парикмахерской «Голова набекрень» с телефоном Рубена, именем и телефоном его раввина, записанным аккуратным почерком на бланке, с датой встречи с ним и его семьей в доме собраний вечером в пятницу, и приглашением на завтрак у него дома после Дней Трепета.[30]Вооруженная этой информацией и новой, очень короткой стрижкой, она шагала по улице, чувствуя себя решительной, твердой, причесанной и духовной. Уже собираясь переходить улицу к своей машине, она заметила магазин косметики с выставленными в витрине броскими коробками флуоресцентной краски для волос.

Через минуту Сьюзан стояла у кассы с семью баллончиками сверкающего лака для волос, расставленными перед ней на прилавке, тремя серебряными и четырьмя золотыми. Она уже собиралась заплатить за свой приз, как где-то в глубине сумочки зазвонил телефон. Поспешно сунув руку в недра сумочки, она принялась остервенело его искать.

– Я найду его! – громко пропела она, продолжая перебирать содержимое сумки. – А если это вас, может, есть кто-нибудь, с кем вы не хотите говорить? – весело спросила она мужчину за прилавком.

– Извините? – у него был сильный акцент и озадаченное выражение на широком темном лице. – Я не понимаю.

– А, неважно! – Схватив телефон, Сьюзан поднесла его к уху. – «Магазин красоты Рона», – прокричала она в трубку. – Если вы красивы, у нас есть для вас предложение!

Затем, поняв, что ни с кем на свете не хочет говорить, быстро выключила телефон и швырнула его обратно в сумочку.

Крейг собирался провести романтический уикенд с Ангеликой Меллон (для друзей – Ангел). Ангелика была подругой Лиланда, с которой Крейг познакомился, когда она помогала перевозить Хани из дома Лиланда к Сьюзан. Сьюзан не знала точно, к какой ветви семейства Меллон принадлежит Ангелика, но то, что она вообще принадлежала к этой семье, для многих было более чем достаточно. Вначале Сьюзан раздражало уравнение Ангелика/Крейг, она считала Ангелику претендентом на трон, с которого Сьюзан только что свергли. В глазах Сьюзан это превращало Ангелику в очередную мачеху Хани. Тогда это место еще не было занято приятелем Лиланда, Ником.

Было и другое состязание, ее собственного изобретения, состязание, в котором она неизбежно проигрывала, рассматривая Ангелику как очередную призовую суку в воображаемом собачьем питомнике Хани и Лиланда. Как она могла соперничать с этой улыбающейся наследницей, этой альфа-сучкой, элитой Восточного побережья с родословной и связями? Ее корона оказалась под угрозой; Лиланд не имеет права на близкую подругу; это нарушало все молчаливые договоренности между ними, все непроизнесенные клятвы, особенно ту, согласно которой она оставалась единственной и неповторимой женщиной в его жизни, женщиной, которую просто заменил мужчина. Это обстоятельство всегда утешало ее.

Но теперь эта модная выскочка повсюду, где раньше была только Сьюзан, ее отпечатки теперь видны не только на Лиланде и Хани, но и на Крейге. Сьюзан боялась, что скоро она заполонит все. Тающая, липкая наследница! Убирайся! О, это было так ужасно. Так отвратительно, что нет слов. Как они могли обойтись с ней с таким неуважением? И особенно Крейг? Поддержать выбор Лиланда! Изменник!

– Ты ублюдок! Ты первоклассное дерьмо! – визжала Сьюзан, обнаружив его предательство. – Как ты мог предать меня!

Крейг, скрестив руки на груди, насмешливо посмотрел на нее.

– Когда ты перестанешь нести чушь? Уверяю тебя, я здесь не для того, чтобы это выслушивать. Может, к тому времени ты уже отрастишь волосы после армейской стрижки. Эй, раз уж он решил сотворить из тебя Писклю Фромм,[31]зря он не отрезал заодно часть той чепухи, которая портит твои мозги, заставляя тебя считать, что наши встречи с Ангеликой имеют какое-то отношение к твоему бывшему голубому мужу.

– В самом деле? – язвительно начала она. – Ты не понимаешь, почему мне кажется странным, что ты встречаешься с подругой Лиланда? И не просто с подругой, но с его любовницей на тот случай, если у его любовника будут срочные дела государственной важности? Быть ему премьер-министром Su Casa Mi Casa,[32]y него столько обязанностей. Представительских обязанностей, вот так-то.

Крейг устало покачал головой. Сьюзан смотрела в окно, как садовник с помощью самой шумной машины на свете сдувает листья в аккуратные, послушные кучки, выдувает их из всех углов, медленно, с рычанием вычищая двор.

– Из-за тебя и этого садового орудия пытки у меня разболелась голова. Знаешь, что самое забавное? Я собиралась сказать, что не знаю, что хуже но поняла, что ты определенно дашь ему фору. По крайней мере, после этого ужасного грохота двор станет чистым, а от твоего идиотского дерьма ничего не изменится.

– Ну, почему же ничего, всего лишь мое ощущение, что всякий раз, когда я рядом с тобой, мне начинает казаться, будто твоя фамилия идет впереди титров фильма моей жизни, а я занят то ли в эпизоде, то ли в массовке. Каким-то образом ты стала Люси, а я Этель.[33]Посмотри на меня! Я в одном шаге от того, чтобы носить тюрбан, женский халат и называть тебя «подружкой». – Крейг направился к входной двери, на миг застыл от ужасного многодецибельного шума пылесоса для листьев, затем драматически обернулся. – Нет, в последний раз повторяю, ты не можешь участвовать в шоу Рикки!

И, демонстративно развернувшись, он направился прочь из дома.

– Куда это ты собрался? – Сьюзан не ожидала такой вспышки гнева, отповедь Крейга подействовала на нее как кислота, которая гурмански разъедала ее хорошее мнение о себе.

– Я направляюсь в свою уютную лачугу, готовиться к выходным. Мне это позволено? – прокричал он через плечо и зашагал прочь от нее по кирпичной дорожке к гостевому домику. Сьюзан расстроилась, обнаружив, что перегнула палку, и, возможно, в самом деле была совершенно не права. Но даже если она и не права, это не имело значения. Ничто сейчас не имело значения, кроме того, что она пошатнула основы дружеских чувств, которые совсем недавно были между ними. Дружбы, что вознесла ее на высокий уровень неодиночества.

– Хорошо, послушай, я прошу прощения, что так глупо и назойливо себя вела! – крикнула она вслед ему.