я думаю, что внук пока не хочет мне рассказывать. Ох, хоть бы у него всё сложилось. Я так и переживаю за венец безбрачия над ним, — жалуется старушка.

Вот это новости! У Миронова есть девушка? И это с ней он всё время на парах переписывается? Ей улыбается?

Значит, в среду после меня он на свидание побежал?

А как же наша переписка? То есть, имея девушку, Илья Иванович еще и со мной заигрывал?

Ну и бабник!

А сегодня на семинаре печалился тоже из-за нее?

Ну и дура я. Нашла о ком переживать. Думала, что я его огорчила, а он, скорее всего, со своей благоверной поругался.

Злоба поднимается непонятно откуда. Стискиваю зубы. Паразит! Внутри прямо кипит всё.

— Не хотела вам говорить, уважаемая Аглая Рудольфовна, — ядовито выговариваю сквозь зубы, — но помимо венца безбрачия, на вашего внука послана порча бесплодия!

— Ох!

Глава 16. Масштабное гуляние!

— Шевели ногами, улитка!

Закрываю глаза.

Глубокий вдох.

Медленный выдох.

Крепко стискиваю поднос. Руки уже горят и просят проехаться им по мерзопакостной роже вот этого урода, весь вечер цепляющегося исключительно ко мне.

Так уж неудачно вышло, что их столик этой субботой обслуживаю я. Компанию разнузданных, дерзких, невоспитанных, хамоватых отморозков, прожигающих родительские бабки. Вряд ли этот дебил с выражением морды отупелого барана смог бы заработать их сам.

Его дружки взрываются поддерживающим хохотом, считая, что у их приятеля отличное чувство юмора.

Ненавижу!

Ненавижу такие дни, когда в нашем баре проходят вечеринки, собирающие вот таких долбоящеров, от которых и чаевых не дождёшься. Кроме громких и пафосных претензий и недовольств.

Не понятно, каким образом этим чудакам на букву М, удалось отхватить самые элитные места в нашем баре — кожаные диванчики, бронь которых стоит как вся моя жизнь. В деревне.

Скорее бы уже свалили!

Но вечер, как назло, в самом разгаре, и забитый под завязку бар с нетерпением ожидает выхода какой-то крутой популярной группы, ради которой сегодня все собрались.

— И постарайся сделать так, чтобы мне понравилось! — кричит мне вдогонку ушлепок.

Уж я постараюсь, можешь об этом не беспокоиться!

Скрипя зубами, маневрирую между тесно укомплектованными столиками в сторону бара. Этот козел заказал «Текиловый закат».

Ничего! Сейчас я ему устрою его персональный закат! Он наступит для него раньше, чем в мире!

— Мишань, — окрикиваю бармена и укладываюсь грудью на барную стойку, расталкивая посетителей. Меня сейчас даже бульдозером не остановишь. Яна нацелена мстить! — Один «Текиловой закат»! — кричу.

Дождавшись ответного кивка Миши, несусь в сторону нашей служебной подсобки. Там в рюкзаке есть у меня одно средство: эффект мгновенный! Выключает ток так! И самое главное, не придерешься. Вроде снотворное легкое, а вступив в реакцию с алкоголем, — полный фарш!

— Не смей! — вздрагиваю от звука визгливого голоса за спиной. Замираю с упаковкой в руке и смотрю на взъерошенную Натаху. — Даже не думай, Решетникова!

— О чем ты? — строю из себя дуру.

— Что там у тебя в руке? — кивает на сжатый кулак.

— Ничего, — отнекиваюсь. — Тампон! — нахожусь с ответом.

— Дура, — подлетает ко мне и стискивает мой локоть. — Ты знаешь кто это такой? — дернув головой в сторону двери, высверливает в моем черепе дупло.

Глянув в дверной проем, утвердительно киваю:

— Рубин Артурович! — говорю.

Наташка скашивает непонимающую физиономию и вместе со мной смотрит в дверь, где на нас уставилась голова старшего администратора.

— Девочки, какие-то проблемы? — настороженно уточняет админ.

— Нет, Рубин Артурович! — хитрой лисой припевает Ната. — У Яны средства личной гигиены закончились. Вот, пришла ей на помощь! — Что? Смотрю на подругу так, как если бы получила у Миронова оценку «отлично», то есть масштабно удивленно. Дергаю Натаху за рукав. Спятила, что ли? — Мы скоро вернемся в зал, — лопочет.

— Долго не задерживайтесь, — исчезает голова Артуровича.

— Сдурела? — сбрасываю Натахину культяпку с локтя. — Что ты ему наплела?

— А что? — подруга упирает руки в бока. — Я должна была ему сказать, что Решетникова собирается травануть племянника нашего генерального?

— Серьезно? — округляю глаза.

— Нет. Это у меня шутки такие! — ехидничает подруга. — Конечно, серьезно. Я давно приметила, что они тебя цепляют, а потом, когда увидела, как ты рванула, расталкивая посетителей, сразу поняла с какой целью. Так что давай то, что там у тебя в кулаке, — вытягивает вперед руку.

Ни ху…рма себе!

Никогда не видела в нашем клубе отдыхающего племянника гендира. Хотя, о чем я. Я даже самого гендира никогда в глаза не видела, что уж говорить о его родственниках.

Задрав подбородок, бросаю в раскрытую ладошку Натахи снотворное и плюхаюсь на банкетку.

Упираюсь локтями в колени и обнимаю голову. Если месть не удалась, мне необходима передышка. Иначе я взорвусь.

— Ну хочешь поменяется столами? — рядом усаживается Наталья.

Ничего я уже не хочу.

Домой только.

И кушать.

И выспаться.

И постричься хочу.

И чтобы обняли хочу.

Хочу, чтобы забрали у меня поднос из рук и пожалели. Сказали: «Янка, бросай фартук! Я тебе весь мир подарю!».

А так, нет, ничего не хочу.

Всхлипнув себе под нос, поворачиваюсь к Натахе:

— А кто там у тебя?

— Юбилей гуляют. Женщина юбилярша и гости разновозрастные. Интеллигенция походу, — сообщает Наталья.

Интеллигенция…

Есть у меня уже один интеллигент засратый… Достаточно будет. Да и Наталью не хочется подставлять под дерьмовый обстрел отморозков. Раз уж я села изначально в этот вагон, доеду до конечной.

— Спасибо, Натуль, — тянусь к подруге и благодарно обнимаю. — Я справлюсь. Ублажай свою интеллигенцию! — выдавив из себя хохоток, целую девушку в щеку.

* * *

—Рубин Артурович, — подлетаю к админу.

Пока кучка уродов отрывается под треки выступающей группы, солисты которой возомнили, что у них есть голоса и блеют в микрофон без фанеры, решаю нажаловаться старшему администратору.

Ну уже край просто.

Штанга.

Конец.

Сил больше нет.

— Почему охрана на реагирует? — с ходу врубаю скорость. — Я несколько раз говорила, что ко мне пристают. Моя задница уже горит от шлепков! — всплескиваю руками. — Никакой реакции! Я понимаю, что он какой-то там родственник нашего директора, но это совершенно не говорит о том, что ему позволительно и безнаказанно всё, — складываю руки