— И какой она давности? — спросил он, принюхиваясь к коробке из-под пиццы.

Она пожала плечами:

— Когда я уезжала на Тасманию, ее в холодильнике не было, значит, не такая уж и старая. Что ты тут делаешь, Брэдли? Если ты пришел, чтобы просить меня вернуться на работу…

— Нет, не за этим.

— Ясно. — У нее сердце ушло в пятки. Может, он ее добить пришел? Будто ей и так не паршиво.

Он подошел к полке с коллекцией каких-то недорогих безделушек над поддельным камином.

— Может, ты сама хочешь вернуться?

— Нет. — Поняв, что слишком повысила голос, она прибавила: — Но спасибо за предложение.

Он кивнул:

— Я думал, тебе будет интересно знать, что без тебя на работе все в ужасной суматохе. Дел по горло.

— Справитесь.

— Я знаю. — Помолчав, он продолжил: — Соня говорит, ты очень много времени проводишь за компьютером.

Так и есть. Ханне внезапно взбрело в голову, что здорово было бы рассказать ему, над чем она работала. Может, это стало бы первым шагом на пути к активной жизни, от которой она в последнее время скрывалась в темном углу.

— Я хочу создать свою собственную продюсерскую компанию. Буду начинать с малого — документальных фильмов о родном городе. Набью на них руку и так наберусь опыта.

Он наконец повернулся к ней, и, к своему удивлению, Ханна увидела что-то похожее на уважение в его темно-серых глазах.

Это придало ей сил. Положив недоеденный кусок пиццы, она наклонилась вперед:

— Так если ты не собираешься умолять меня вернуться, зачем ты сюда пришел?

Он взглянул на свободное кресло и, видимо, разумно решив, что сломает любимый Соней хрупкий предмет меблировки, предпочел постоять.

— Я надеялся, ты дашь мне шанс сказать тебе то, что я должен был сказать неделю назад.

Ее щеки запылали, и незамедлительно тепло распространилось по всему ее телу, до самых кончиков пальцев. Она не хотела проходить через это снова. Не могла. Ей нужно было вытолкать его вон. Ей нужно…

Но откладывать разговор она не хотела. Лучше обговорить все раз и навсегда. И начать жизнь с чистого листа.

— Ладно. Говори.

Он несколько долгих секунд молча смотрел на нее. Она пыталась притвориться, что он ее совершенно не волнует, но актерские способности в который раз изменили ей. Он причинил ей боль, но она его любила. К ее глубокому несчастью, она вряд ли уже полюбит кого-нибудь так сильно.

Он нервно потер руки; видно было, что ему не по себе. Она только и могла, что с изумлением наблюдать за тем, как непревзойденный Брэдли Найт превратился в комок оголенных нервов — и все из-за нее.

Скрестив руки на груди, Ханна ждала, когда же Брэдли выдаст припасенную заранее речь.

— Ладно, с чего-то начать надо… Я очень долго был независим. Мне нравится делать по-своему и проводить время так, как хочу. Проводить воскресенье дома и распоряжаться пультом от телевизора.

«Какая неожиданная информация!» — подумала Ханна, но осталась на месте, позволяя ему говорить. Чем быстрее он выскажет все, зачем пришел, тем быстрее уберется из ее дома. И она откроет бутылочку вина с горя.

— А ты… — сказал он, помахав рукой в воздухе, словно надеясь, что это поможет ему найти нужные слова. — Ты умная, и твоя семья — ходячий сюжет для «Санта-Барбары». Ты — разрушительное влияние.

Ханна не могла взять в толк, что он имел в виду.

— Справедливо подмечено. Но я попросила бы тебя не писать это в рекомендательном письме, если можно.

Брэдли в первый раз за все это время глянул на нее с намеком на улыбку, и она прикусила нижнюю губу.

— Я имел в виду, что ты стала неожиданной частью моей жизни.

— Да?

— С того самого дня, когда ты появилась в моем офисе, и до того момента, когда мы приземлились в аэропорту Тасмании, я знал, что все так и будет. Поэтому я прошу тебя оказать мне услугу.

— Какую? — спросила она прерывающимся голосом.

— Оставить все, что произошло на Тасмании, позади.

Его слова могли бы быть пощечиной, но неуверенное выражение его лица и искренность в голосе заставили ее призадуматься.

— Я думала, что ты уже и так это сделал.

— Я не про то, что случилось между нами на Тасмании. Я был дураком, когда думал, что все будет так просто.

Она сделала медленный выдох, мысленно приказывая себе не спешить с суждениями.

— Понятно.

— Я имел в виду последний день. То, как я себя повел. То, что я сказал. То, что я не сказал. Когда ты сказала, что влюблена в меня…

Ханна поежилась. Лучше бы он использовал какой-нибудь эвфемизм, обозначил ее признание по-другому. Тот факт, что ее любовь не была взаимной, причинял ей такую же сильную боль, как и раньше, пусть даже он и пришел, чтобы каким-то образом возместить ущерб.

Она встала и принялась расхаживать по комнате.

— Ханна, я был застигнут врасплох. И не по тем причинам, что ты думаешь. Потому что это была ты.

— Ясно… — сказала она, хотя понятия не имела, к чему он вел.

— Я знаю тебя, Ханна. Я знаю, что ты прошла через потери. Я знаю, что ты тоже была отвергнута дорогим тебе человеком. Я знаю, что у тебя светлая душа, а еще ты вдумчивая, осторожная и внимательная. То, что такая женщина, как ты, смогла отбросить все сомнения и полюбить меня… — Он посмотрел на нее, прижав к груди руку. — Меня. Мужчину, который никого не впускал в свою жизнь, если был риск его потерять. Это был самый мужественных поступок, который я когда-либо видел.

Нет уж. Больше никаких расхаживаний по комнате. У Ханны только что подогнулись колени.

— Брэдли, я…

Он поднял руку, прерывая ее. Ему нужно было закончить. И как же Ханна хотела этого!

— Именно поэтому я замер, когда ты сказала мне о своих чувствах. Я был к такому не готов. Я плохо это воспринял. Мне стыдно даже вспоминать об этом. В твоих глазах было выражение… боли. Если б я мог, я бы забрал ее назад.

— Брэдли, — начала она умоляющим голосом, слыша бешеный стук своего сердца в ушах. Но он снова поднял руку. Она прикусила губу с такой силой, что ощутила на языке металлический привкус крови.

— И за все это, — сказал он, — я прошу у тебя прощения.

Сердце чуть было не выпрыгнуло у нее из груди. Этот разговор совершенно не был похож на их последнюю стычку. Больше не было прощания. Чувство было такое, словно вот-вот случится что-то необыкновенное.

— Брэдли…

Он снова прервал ее, не желая останавливаться, пока нужные слова были на языке. Ханна поднесла руку ко рту.

— Я знаю, что потребовалось много времени на то, чтобы сказать это, но правда в том, что моя холостяцкая независимость бледнеет по сравнению с тем, что ты любишь меня. Я могу только надеяться, что я не слишком поздно.