За рулевым веслом сидел Кольша Огнев, упрямо решивший вернуться и довести начатое дело до конца, жена его, Авраамка, провожая мужа, долго шла берегом, махала платком. Да все женщины провожали, и жены, и пленницы, многие из которых уже успели привязаться к новым… ну, пока что не мужьям, но там видно будет… Еще поглядим, кто вскоре хозяином в остроге будет… или не в остроге… Митаюки-нэ в последнее время говорила загадками, смущая девиц. И была очень рада, увидев на струге колдуна Енко! Пусть, пусть убирается, авось по пути потонет!

– Не утону, не надейся! – словно пощечину, хлестко, Енко Малныче послал коварной деве свой прощальный привет.

Митаюки ойкнула, схватилась за левую щеку, едва не упав, хорошо, супруг, невенчанный, оставленный нынче за атамана, Матвей Серьга поддержал за талию, встревожился:

– Ох, люба! Ты то бледная, то падаешь… По здорову ли все?

– По здорову, по здорову, – закусив губы, отмахнулась девушка.

Когда-то ведь сама соврала, что беременна, так что особых вопросов не возникало – подумаешь, бледная! Может, и в самом деле понести, крепче привязать к себе мужа ребенком? Нет, рано еще, рано! Вот… вот исполнится все, что задумано, вот тогда…

Закрыв глаза, прогнала Митаюки-нэ опасные мысли – вдруг да подслушает пришлый колдун?

Не подслушал колдун, струг уже далековато был, да Енко и не старался подслушивать, занятый беседой с отцом Амвросием и Афоней.

– Вот скажите, отче, – ваш амулет, крест – очень большой, а у других – маленький, и под одеждою спрятан. Почему так?

– Потому, что я – священник! – с достоинством отвечал святой отец. – А Афонасий – первый помощник мой.

Зачем Афоню взяли, хоть и просился? Ведь в остроге теперь вообще некому требы справлять! А затем взяли, зачем и Маюни, зачем и сам атаман сей дальний поход возглавил – хитрая Митаюки-нэ постаралась, исподволь свои мысли внушив, недоброжелателей-врагов убирала.

Никто об том не догадывался, даже Енко Малныче – потому как о том и не мыслил, все думы его другим были заняты – оберегов заклятье прорвать да народную землю вернуться.

А там… А там поглядим, что будет!

– Обе-е-ед!

На носу, на камбузе, где от сложенной из обмазанных глиной камней печки давно уже тянуло вкусным дымком, артельщик Кудеяр Ручеек замахал половником:

– Обе-е-ед! Подходи, кто свободен.

Свободны были почти все, пользуясь слабым, но попутным ветром, судно неспешно шло под парусом, длинные весла были аккуратно сложены вдоль бортов, и казаки с любопытством посматривали на тянувшийся слева низкий каменистый берег.

– Сейчас ближе подойдем, – рядом с атаманом уселся с мискою кормщик. – Приглядим удобное место.

– Это верно. – Иван покивал, облизав ложку и повернул голову к Енко: – Интересно, как там ваш зверь? Не отстал, не заблудился?

– Не заблудился, – улыбнулся колдун. – И не отстал. Ноляко выносливый и быстрый.

– А многие у вас на таких ящерах ездят? – Отец Амвросий пригладил бороду, выбрасывая за борт крошки.

Енко Малныче повел плечом:

– В Хойнеярге – я один. Может, где-то кто-то еще – не знаю. Шлемоголова приручить трудно.

– А Хойнеярг-град – большой ли?

– Говоря по-вашему – пять тысяч душ.

– Да уж, не малый. Все колдуны живут?

– Нет, отче, – покачал головой колдун. – Я же вам говорил – настоящих колдунов не так уж и много. Кто-то ведовать немного умеет, кто-то мысли читать, кто-то зверям-птицам приказывать… У кого способности большие – те в доме молодых воинов под особым надзором, да с детства еще. В тринадцатое лето пора приходит детям становиться взрослыми – тем, у кого способности есть, надобно песок золотой намыть – столько, чтоб на статую мужского бога хватило, хотя бы на небольшую. Ну, у кого совсем мало – те вместе идут к кузнецам, в складчину. Золотоносные реки далеко, в зарослях, где всякой зубастой твари хватает. Вот и проверяется – колдун ты или нет! Не сумеешь с тварями справиться – сожрут.

– Да уж, – атаман задумчиво посмотрел вдаль. – Кудесником у вас не прикинешься. А золота на реках много?

– Настоящих колдунов мало – потому и хватает, – прищурил глаза Енко. – А так… кто его знает – много или мало? Никто ведь не считал. Вам, думаю, хватит… Хотя я бы не торопился взять и уйти. Острог бы оставил, людей… мало ли.

– Наверное, мы так и поступим. – Иван согласно кивнул. – А вы, уважаемый Енко, почему… Оп!

– Почему я вам все столь откровенно рассказываю? – с легкостью продолжил колдун. – Да потому что вы все уже и без меня знаете… и все, что вам нужно, узнаете – у вас пленницы, девы сир-тя… и жены сир-тя тоже имеются. Зачем же мне зря все скрывать? Тем более раз уж вы мне помогаете.

– Енко, – дождавшись, когда священник отойдет, Егоров понизил голос. – Вы сказали, что поставили на берегу обереги против людоедов и ящеров. Значит, ни тех, ни других мы там не встретим?

– Нет, – уверенно покивал колдун. – Времени уже много прошло. Менквы не такие тупые, как кажутся – если видят, что не пройти, зря ошиваться не будут, уйдут с берега вглубь, в тайгу, там им добычи хватит. Что же касается трехрогов – те да, безмозглы… но, думаю, от холода подохли давно.

– От холода? – атаман удивленно скинул брови.

– Это вам там тепло, – снова рассмеялся Енко. – А трехрогам, зубастым драконам, длинношеям и прочим – холодно, особенно когда ветер с моря подует. Не любят они холода, мрут как мухи.

– Это понятно, что мрут.

Поменяв курс, судно повернуло к берегу, и дальше казаки уже пошли на веслах, высматривая удобную для высадки бухту. Енко Малныче перебрался на нос, встал рядом с Маюни и каким-то молодым казаком, нетерпеливо раздувая ноздри. Юный остяк попятился, недружелюбно покосившись на колдуна, казак же деловито ткнул в воду шестом, проверяя, нет ли на пути камней да мелей. Проверил, потом быстро обернулся:

– А тут, похоже, можно причалить!

– Я тоже мыслю, что можно, – согласно кивнул кормщик. – Ты как, атамане?

Иван убрал за пояс подзорную трубу:

– Можно так можно. Причаливаем.

Струг осторожно ткнулся носом в песок, с кормы тотчас же сбросили якорь, а на мелководье, подняв тучу брызг, полетели сходни. Вокруг, по берегам небольшой мелководной бухты, густо росли кустарники и заросли карликовой березы, а примерно в полверсте от воды глухой стеной поднимался смешанный лес, согреваемый жаром колдовского солнца.

Чья-то проворная тень, выскочив из кустов, бросилась к стругу. Казаки схватились за копья и луки…

– Не надо стрелять! – выбежав на берег, Енко Малныче поднял вверх руку. – Это мой конь, Ноляко… Ноляко, Ноляко… к ноге, живо.

Пегатый звероящер, словно верный пес, подскочил к своему хозяину и, вытянув шею, ткнулся головой в бок.