снова насмехается!

Я в о р. Баста, точка! (Федю.) На чем мы остановились?

Ф е д ь. На газетах и журналах.

Я в о р. Выкладывай, Лоб, что там у тебя дальше?

Л о б (обиженно). Я больше не могу. (Жест в сторону Романа.) Пускай он, этот ученый остряк.

Р о м а н. Берусь написать раздел: почему у нас так много пьют? (Лобу.) По вашему методу, я сейчас прикинул: если бы все бутылки из-под водки, самогона и вина, выпитого в нашем колхозе за год, положить в одну линию, то она, эта линия, протянулась бы до нашего областного центра…

Входят  Г р и ц ь  С о б ц а б э к а л о  и  Л е с я. Оба молодые, хорошо одетые.

Г р и ц ь. Можно?

Л е с я. Добрый вечер!

Я в о р. Добрый вечер, Гриць и Леся! (Ласково.) Часом, не на свадьбу ли пришли приглашать?

Г р и ц ь. Заявление вот… (Подает.)

Л е с я. И мое… (Тоже подает.)

Л о б. А мы тут про тебя вспоминали, Собцабэкало. Самый культурный шофер в колхозе и механизатор.

Я в о р (пробежал глазами заявление). Что такое? Да вы… ты думал, Гриць, когда писал?

Г р и ц ь. Думал, Танас Карпович.

Я в о р. Садитесь.

Л е с я. Спасибо. Мы и постоим.

Я в о р. Садитесь, вам сказано! (А сам, взволнованный, ходит по комнате. Внезапно останавливается около Леси.) Ты ж у нас на Доске почета красуешься! Медаль получила!

Л е с я. Спасибо! Получила.

Я в о р. Что ж ты будешь делать в том Киеве? Там сахарная свекла не растет.

Л е с я (встает). Буду работать в типографии. Моя родная тетка там бригадиршей.

Г р и ц ь (тоже поднялся). А я — шофером. Уже договорился.

Я в о р. Чего встали, сядьте!.. Кто вас научил низкопоклонству? Человек звучит гордо! Знаете, кто это сказал?

Л е с я. Максим Горький.

Л о б. И тебе не стыдно, Леся? Горького знаешь, а из колхоза удираешь? Да еще из какого — самого богатого в области! (Грицю.) Сколько ты в прошлом месяце заработал на свою душу?

Г р и ц ь. Сто восемьдесят.

Л о б. А в горячую пору получал и больше?

Г р и ц ь. Получал и больше.

Л о б. И мотоцикл с коляской приобрел. И собственную «Ладу» можешь купить, как твой напарник Коваленко. А в Киеве что будешь иметь?

Я в о р. Чего молчишь?

Л о б (Лесе). Сколько у тебя шелковых платьев, нейлоновых блузок, кофточек? Полтора десятка наберется?

Л е с я. Как у всех…

Л о б. И бежишь из колхоза: себе на погибель, а Танасу Карповичу — на позор! Весь район завопит — от дважды Героя уже удирают.

Я в о р (грохнул кулаком по столу). Ты замолчишь наконец, пастор! (Ласково к молодежи.) Вот что, Гриць, и ты, Леся. Ступайте домой и подумайте. Хорошенько подумайте.

Г р и ц ь. Мы уже думали. Дайте нам справки.

Л е с я. Отпустите нас из колхоза.

Я в о р. Требуете?

Г р и ц ь. Просим, Танас Карпович…

Я в о р. Сам не имею права… На правлении поставлю. А сейчас идите… (Повысил голос.) Уходите, вам сказано!

Г р и ц ь  и  Л е с я. До свидания. (Уходят.)

Я в о р (тяжело опускается на стул, обхватив руками голову). Вот и дожил! Догероился!

Л о б. Успокойтесь, Танас Карпович!

Я в о р. Отойди, диаграмма!.. Первый в области! Наибогатейший!.. Ты скажи, почему люди бегут из наибогатейшего колхоза?

Л о б. Несознательные… Карл Маркс учил… (Достает из кармана распухшую от закладок книжку — ищет цитату.) Вот, слушайте…

Я в о р. Заткнись! А то возьму сейчас эту книжку и трахну тебя по твоей сознательной башке! (Роману.) А ты, духовный комсомольский пастырь! Почему сейчас молчал, почему даже слова не проронил этим ребятам?

Р о м а н. Растерялся. Честно. Это так неожиданно…

Я в о р. Брешешь! Вижу, сердцем чувствую — ты их духовный наставник! Кто здесь сейчас говорил: человеку нужно не только хлеб и сало? Кто говорил, что эти показатели — на брюхо населения?

Р о м а н. Я говорил.

Я в о р. И гордишься этим?

Р о м а н. Не горжусь, но и не отказываюсь.

Я в о р. Видал, какой новатор прибыл к нам из академии! Как тот Цезарь: пришел, увидел, победил!.. (Передразнивает.) На брюхо населения! А ты знаешь, ученый академик, сколько я и твой отец покойный пота пролили, сил отдали, чтоб наконец накормить голодные людские желудки. Ты и все эти молодые хоть раз были голодные? А знаешь ты, новатор, что такое триста граммов на трудодень и двадцать две копейки деньгами?

Р о м а н. Молодые в этом не повинны.

Я в о р. Значит, я повинен? Я и твой батько, в которого кулаки стреляли во время коллективизации? (Передразнивает.) Не хлебом единым!.. Какого тебе нужно духа? Говори, отвечай!

Р о м а н. Я уже сказал. И разрешите все это изложить в статье.

Я в о р. Без тебя напишем, сами напишем, а ты… Прочь отсюда со своим духом, чтоб и не пахло! Возвращайся в столицу!

Р о м а н. Не уеду, Танас Карпович! Не для того я кончал академию, чтоб осесть в столице. Мне это предлагали. Я — сын земли, она меня позвала, и никакая сила меня отсюда не сдвинет!

Я в о р. Сдвинем! Найдем такую силу! Ступай прочь! (Вконец расстроенный, вдруг хватается за грудь, опускается на стул.)

Все бросаются к нему.

Л о б. Что с вами?

Р о м а н. Танас Карпович!

Л о б. Вон! Как заместитель дважды Героя — приказываю! Вон отсюда!

КАРТИНА ВТОРАЯ

На фоне синего неба, усеянного звездами, рельефно вырисовывается стройный постамент и на нем — бронзовый бюст дважды Героя Социалистического Труда Танаса Явора. Тишина. Ее временами нарушают те же лягушки и соловьи.

Взявшись за руки, стоят  Г р и ц ь  и  Л е с я.

Л е с я. Красиво! Как красиво! Так бы и стояла вечно!

Г р и ц ь. Вечно стоят только памятники. (Кивнул головой на бюст.) Живым нужно движение.

И вечный бой!

Покой нам только снится…

Л е с я. Почему же это движение только в Киеве?

Г р и ц ь. Там, по крайней мере, не слышно соловьев. Они размагничивают мозги, убаюкивают мечты. Да еще этот заместитель Лоб… Вот послушай, что у меня выходит…

Достает из кармана губную гармошку, тихо наигрывает лирическую мелодию.

Л е с я (восхищенно). Чудесно, Гриць!

Г р и ц ь. А представь это на саксофоне в сопровождении оркестра! А этот наш товарищ Лоб говорит: давай только героическое. (Вдруг, решительно.) Знаешь, Леся, что я надумал?.. Уедем в Киев без справок!

Л е с я. Но Танас Карпович просил подумать…

Г р и ц ь (громко). Заколебалась?.. Купила девять платьев да семь кофточек и уже рада! А для души, как говорит Роман, что у тебя есть?

Входит  Л о б.

Л о б. Ш-ша! Кто тут орет?

Л е с я. Ай! (Убегает.)

Л о б. Никакой дисциплины! Ты приказ знаешь?

Г р и ц ь. Знаю.

Л о б. Повтори!

Г р и ц ь. Песен не петь. Радио и телевизоры не включать! (Зовет.) Федь!

Л о б. Ш-ша! Опять орешь? (Показывает на бюст.) Он больной, очень больной, требуется абсолютный покой!

Входит  Ф е д ь.

Ф е д ь. Мы вас искали, Антон Сидорович. Разрешите оркестру провести репетицию.

Г р и ц ь. Мы тихо. Запрем двери в клубе, закроем окна.

Л о б. Никаких репетиций, никаких дверей. Кругом, шагом марш!.. Стоп! Вы что сейчас разучиваете?

Г р и ц ь. «Сказки Венского леса», «Гоп,