ГРУ. Но получилась какая-то заминка, и пилоты никак не могли сориентироваться и определить, где точно цель… Тогда руководитель операции принял решение: «Приземлиться и взять с земли наводчика, который и покажет сверху объект…» Так и сделали: приземлились, и побежали несколько офицеров-разведчиков к мирно сидящим в тени какого-то дерева старикам и просят: «Покажите где…» Те отказываются, отмалчиваются и отнекиваются… Тогда, поскольку операция под угрозой срыва, хватают одного из них и тащат в вертолёт. Машина поднимается и сразу же попадает под обстрел с земли. Пуля из крупнокалиберного пулемёта прошивает обшивку и, надо же так случиться, убивает афганца…

Вертолёт через несколько минут снова приземляется и на земле оставляют тело убитого человека, несостоявшегося наводчика на цель. Ситуация, в которой никогда и никто из нас не захотел бы участвовать! Ведь со стороны местных можно было бы подумать только то, что его в вертолёте и убили сами русские офицеры: за то, что он отказался показать, о чём его спросили…

Мы сидели в их землянке и, после того как рассказчик замолк, пытались каждый сам себе как-то объяснить всё случившееся… Какое счастье, что это было не с тобой! Что ты не причастен к этому… Нет! Не из-за того, что ты не хочешь участвовать в войне. А потому что ты не хочешь участвовать в несправедливой смерти случайного человека. Война – пожалуйста! Мы готовы проводить операции, защищать мирное население, строить новую и, наверное, счастливую жизнь и при этом даже стрелять… Но… Чем глупее случай, тем он необъяснимее… А этот, из-за нелепости неожиданной смерти, – тем более. А ещё – везение… Как оно здесь необходимо! Везение в том, чтобы не попадать в такие истории… Лучше пусть их рассказывают о других.

Все понимают, что в стране идёт война и что каждый солдат не застрахован от смерти. Ни от случайной, глупой и неожиданной, ни от той смерти, которая может настигнуть любого, тем более в боевой ситуации. Но этот афганец не собирался ни воевать, ни участвовать в том, куда его затащили люди с вертолёта. Это невозможно было объяснить никакой судьбой или провидением свыше. Но это была очень печальная история, которая, даже при устном пересказе, вызывала содрогание от осознания близости смерти к любому из нас, и тем более – к абсолютно мирному человеку… Просто так! Не повезло!

Тогда мы и разъехались, удручённые нашим разговором. Вернее, беседа дальше не пошла, и Борис засобирался и потащил нас из землянки наверх, чтобы сразу же уехать к себе.

По дороге домой, чтобы как-то разрядить обстановку, Боря стал рассказывать, как он запустил ракету…

– Чего ты запустил? – удивился я. – Ракету? Что… с космонавтом?

– С тротилом… Послушайте. На 180-м километре дороги Хайратон – Кабул было совершено нападение на колонну машин, в которой двигались бензовозы и транспорт с вооружением. В колонне машин была одна, особенная… Она перевозила снаряды «Ураган»[59]. Может быть, охотились на неё, может, это произошло случайно, но, когда бой закончился, снаряды оказались на обочине рядом с перевернувшейся и сгоревшей машиной. Водитель и сопровождающие погибли. Большинство военнослужащих, которые, даже если бы увидели эти снаряды, не могли бы не спросить: «А что это за такие большие и длинные ракеты?» Большинство бойцов подумало бы, что после нападения на колонну эти ракеты – уже металлолом, который никому не нужен, как и обгоревшие остовы машин, бронетранспортёров и даже танков, которые встречаются то здесь, то там на протяжении всей дороги до Кабула. Эта дорога, построенная советскими строителями, – ровная и безукоризненно хорошая, но именно она уносит такое огромное количество жизней солдат и офицеров и уничтожает неимоверное количество грузов помощи народу Афганистана. Поэтому она так исключительно ненавистна всем солдатам Советской Армии. Даже попасть на неё солдату или офицеру – уже психологический стресс. Это – «дорога смерти». Почти на каждом километре пути этой дороги остались следы войны… И остались следы смерти. Я на следующий день тоже побывал на месте нападения на колонну со своими офицерами оперативного батальона. Наша задача тогда была: «изучение места нападения на колонну и выработка защитных мероприятий», но только тогда, когда увидел эти штуковины, я понял – они нам обязательно пригодятся!

А сейчас мы с Инчаковым слушали Бориса и не уставали удивляться ему. Удивляться его неуспокоенности и энергии… Другой бы прошёл мимо, но только не Сынков… Его неугомонный ум и характер и здесь вопрошал: «Как можно применить эти какие-то валяющиеся на обочине дороги снаряды для пользы оперативных батальонов?» А Борис, дымя сигаретой, пытаясь отвлечь нас от печальной истории гэрэушников, с увлечением продолжал рассказывать свою, более мирную историю запуска этих самых ракет:

– Ракеты так и валялись никому не нужными на обочине, а я поехал к артиллеристам изучать, что это за такие штуковины под страшным и красивым названием «Ураган»?

Когда ракетчики слышали об «Урагане», то они приходили в неописуемое оживление и говорили: «Это очень мощное оружие, в разы мощнее “Града”!» А я с их помощью изучил устройство этих снарядов, зарисовал детальное расположение всех механизмов и понял, каким образом эта ракета запускается. Теперь я знал: надо только провести электрическую цепь, соединить её с пусковым устройством – ракета уйдёт в заданном направлении. Теперь осталось найти это направление и понять, как соорудить устройство в виде прицела.

Оставались, конечно, ещё и сами тяжеленные ракеты, которые надо было перетащить поближе к батальону. С командованием Советской Армии договориться о том, чтобы забрать брошенные снаряды, не составило труда: «Да забирай! Кому они вообще теперь в таком виде нужны?» И мы с офицерами батальона перетащили ракеты на заранее присмотренную площадку. Отсюда же я собирался произвести запуск.

– И куда же ты стрелять собрался? – хихикая, задал вопрос Юра.

– Куда-куда… По бандитам! Долго, наверное, неделю, всё командование оперативного батальона, опера из МГБ, Джангул – вы его уже хорошо знаете, это мой надёжный помощник из местных, – выбирали подходящий укрепрайон и банду непримиримой оппозиции, которой предстояло на себе испытать воздействие «Урагана». Я носился с запуском, как будто это был первый запуск космического корабля. Полетит – не полетит? И полетит ли туда, куда надо?

Артиллеристы, которые служили на позиции установок «Град», говорили мне: «Теоретически, если всё подсоединить правильно и подать ток, то пусковой и маршевый заряды должны сработать, и ракета полетит. Но… слишком много нюансов. Никто это раньше никогда не делал. Да и какой вы, товарищ капитан, артиллерист? У вас это не получится…»

– Это точно! Если бы ты окончил военное училище, то за такую бредовую идею ни за что бы не взялся, – сказал я.