Она винила себя в произошедшем, и никто не мог убедить ее, что это не ее вина.

Мать Саси сохраняла самообладание. Госпожа Таланян наконец покинула свою спальню и выхаживала Хават, делая для нее все возможное. Она крепко держала дочь, когда доктор Стюарт вправлял бедро. Именно она заново учила ребенка ходить, кормила ее супами и бульонами, пока не спал отек с обрубка ее языка. Но никто, ни мать, ни сестра, и вообще ни одна живая душа не могли убедить Хават покинуть дом и уйти из-под защиты его старых облупленных стен.

Мушар Трапезунд 23 июня 1915 года

Издевательства над Хават Таланян завладели умами всех жителей деревни. Люди все говорят и говорят, будто разговорами можно стереть произошедшее. Ради нашего общего блага мне хотелось бы, чтобы это было так просто.

Мне удалось вправить бедро Хават, и все повреждения на ее теле постепенно заживали. Но состояние ее психики ужасно. Она стала несдержанной и беспрестанно кричит, если ее оставляют одну. Я не посвящал Хетти в жуткие детали и заметил, что сам стал очень осмотрительным.

Рассказы Пола о списках смерти и погромах армян расстраивали жену.

Так получилось, что она сама узнала о совершенном насилии, потому что об этом все говорили и у всех было собственное мнение относительно того, кто это сделал.

По ночам на улицу старались не выходить. Люди покрепче запирали двери своих домов, некоторые забрали детей из школы.

Нашим детям мы запретили шататься за пределами дома, что стало для них идеальным поводом бездельничать. Но мы по крайней мере знали: они в безопасности.

Хетти добилась того, что всех продолжавших учебу школьников провожали и в школу, и из школы. Саму ее всегда сопровождал Махмуд Ага, если она шла к пациентам, живущим за пределами деревни.

Я очень боялся за жену. Я не мог понять, как может человек сотворить такое с ребенком.

Ашен Налбадян утверждал, что видел группу солдат возле леса тем утром. Капитан Орфалеа уверял меня, что все его люди провели день за выкапыванием выгребных ям.

Могу ли я верить словам капитана? Учитывая его реакцию, когда он увидел Хават, я думаю, что его люди здесь ни при чем, по крайней мере, ему ничего не известно об их похождениях. Тогда возникает вопрос: какие солдаты могут быть виновны в этом злодеянии?

Это напомнило мне о приглашении, которое мы получили на прошлой неделе.

Один высокопоставленный турецкий офицер, капитан Ожан, пригласил Хетти и меня отужинать в его доме в Трапезунде.

Вторая жена капитана наблюдается у Хетти, будучи беременной его первым ребенком, и я встречал капитана Ожана раз или два в особняке губернатора.

Это маленький человек со светлыми волосами, большими амбициями и всегда бездонными карманами.

Его фаэтон подобрал нас в предместье города, а конюх отвел наших лошадей в конюшню. Дом был большим и впечатляющим. Его окружал великолепный сад, на участке возле дома выращивали цветы и овощи. Оранжерея, бассейн с золотыми рыбками и стая голубей придавали поместью истинно викторианский шик.

Капитан встретил нас в вечернем костюме, провел в гостиную и предложил мне дорогой импортный виски, хотя сам его не отведал. Старшая из двух его жен, маленькая застенчивая женщина в хиджабе и простом черном платье, накрыла стол к ужину и, отозвав Хетти в сторону, спросила, правильно ли она это сделала.

Беременная жена тоже была в хиджабе, но ее платье было более европейского кроя, а из-под подола выглядывали яркие туфли. Женщины хорошо ладили, и Хетти провела большую часть вечера с ними, а Ожан тем временем показывал мне свое имение.

Большую часть земель он унаследовал от отца, но расширил границы владений, скупая прилегающие участки, на которых выращивал виноград, оливки, фундук и разводил крупный рогатый скот и овец.

Во владениях Ожана, похоже, не было никаких проблем с едой для скотины и с поливом, было много работников на ферме, несмотря на то что мужчины по всей стране были мобилизованы.

В целом мы с Ожаном нашли общий язык. Он был образованным человеком и интересовался современной медициной, но мне он не понравился – очень высокомерный, в обращении со слугами и женами проскальзывала привычная жестокость.

Когда мы уже собрались уходить, Ожан не нашел нужным скрыть свое раздражение из-за того, что мы не остались дольше. Он сказал, что уже отдал необходимые распоряжения, чтобы мы с ним могли поохотиться на куропаток в горах. Я поблагодарил его, но извинился, сославшись на неотложные дела в больнице, и мы уехали. Хетти слышала, как он наказал старшую жену громким шлепком за то, что она, по его мнению, не сумела справиться со своими обязанностями и произвести должное впечатление.

– Я хочу знать, кто это был!

– Капитан, сэр…

– Я хочу, чтобы вы узнали, виновны ли в содеянном солдаты из моего подразделения!

– Господин, это могли быть и жандармы! Нет доказательств, что это были солдаты.

– Это были мужчины в форме, и это все, что мне известно. Если это были солдаты, я хочу знать их имена и звания – каждого, кто в этом участвовал!

Лейтенант Кадри замолчал.

– Если у вас ничего не получится, я хочу, чтобы вы нашли того, с кем люди будут говорить. Кого-то, кому они доверяют. Используйте свои связи в жандармерии, если потребуется. И проверьте еще раз, где был капрал Ханим в тот день.

– Вы сами его здесь видели, господин.

– В любом случае проверьте еще раз! И доложите мне! Обо всем, что узнаете, вы поняли меня? Как только вы что-то узнаете, сразу сообщите!

– Капитан, кто бы это ни сделал, ему не понравится, если на него донесут свои.

– Вы должны быть осторожны, но я даю вам слово: ваше имя не будет упомянуто.

– Дело не в этом, господин; отовсюду, в том числе и из Трапезунда, доносятся слухи об аналогичных историях. Это не единственный такой случай.

– Они напали на полоумную девочку! Мы солдаты Империи, а не дикие звери в поле! Я хочу, чтобы мои люди вели себя достойно!

– Со всем моим уважением, господин, вы это не сможете остановить. Накажете одних, но останутся другие. Нравится вам это или нет, но людей поощряют поступать подобным образом.

– Вести себя как звери?

– К армянам относятся как к угрозе, сэр. Чем о меньшем их количестве придется беспокоиться правительству, тем лучше.

Капитан холодно посмотрел на лейтенанта.

– Я лишь повторяю то, о чем говорят люди, сэр. То, что им говорят.

– Лейтенант, я надеюсь, вы понимаете меня, когда я говорю, что у меня есть свои причины желать знать имена насильников. Меня не особо волнует, как вы добудете эту информацию, но я хочу знать имена всех. Абсолютно всех!