Он говорил о введении военного положения, о банках, отказывающихся выдавать депозиты, о том, что почтовая служба не функционирует.

– Но на самом деле мы же все знаем, что почта всегда здесь работает кое-как! Это же Турция! – улыбнулся Пол.

После этих слов я решил встать и уйти, но он еще не закончил. Дотянувшись до стакана, стоявшего на бюро, он потушил в нем окурок.

– Все, что происходит вокруг тебя, Чарльз, происходит в военное время. Всему ненормальному придается видимость нормального. Но это… – он вытащил клочок бумаги из-под стакана и протянул его мне, – это список армян, написанный турком, служащим у меня в больнице, специально для губернатора, и это не имеет никакого отношения к войне. Это список смерти.

Я посмотрел на него, наверное, слишком недоверчиво, потому что он смял листок в кулаке и поднялся на ноги.

– Ты знаешь, что происходило в Константинополе!

– Это совсем другое!

– История имеет привычку повторяться! Война – это именно то, чего ждали турки! Прекрасная возможность стереть с лица земли целый народ!

– Это полная нелепость!

– Это уже происходит, Чарльз! Даже в деревне!

Я не знал, что сказать. Я был ошеломлен. Что случилось с этим человеком? Единственное разумное объяснение – он плохо себя чувствует. Гнев покинул меня, и я стал умолять его пожить у нас.

– Левонян справится сам в течение нескольких дней, – сказал я. – Хетти и дети будут очень рады тебя видеть.

Он потянулся за белым халатом и надел его. Без лишних слов он пошел к двери, открыл ее. Я думал, он обернется. Я был уверен, что он не может просто так уйти, но он лишь кивнул, и мне ничего не оставалось, кроме как проводить его взглядом.

Мушар Трапезунд 24 июня 1915 года

Энверу Паше,

Министру обороны

Министерство обороны,

Константинополь

Сэр,

Я пишу в надежде привлечь Ваше внимание к преступлению, совершенному в окрестностях Трапезунда две недели назад. Это насилие, содеянное солдатами Империи, пятнает имя каждого мужчины, который с гордостью носит турецкий мундир.

Жертвой нападения стала армянская девочка, ее похитили и изнасиловали. Устав издеваться над ней, они отрезали ей язык и оставили ее в заброшенном доме, где она в результате поисков и была обнаружена.

Я не буду описывать детально ее плачевное состояние, скажу лишь, что было бы милосерднее, если бы она умерла. Жители деревни, с которыми мои подчиненные нашли общий язык, в ужасе, они отказываются сотрудничать с нами, помогать заготавливать провизию.

Как человек, давший клятву преданности своей стране и гордый тем, что служит ей, я не мог допустить, чтобы это преступление осталось без внимания.

Эти мужчины опозорили мундир и обесчестили не только себя, но и своих товарищей. Я знаю, Вы дадите соответствующую оценку этому отвратительному поступку, на какой способны только трусы.

Прилагаю список имен виновных, включающий и имя их командира, который тоже был с ними.

Остаюсь преданный Вам,

Капитан Джахан Орфалеа

Мушар Трапезунд 30 июня 1915 года

Энверу Паше,

Министру обороны

Министерство обороны,

Константинополь

Сэр,

Не получив ответа на мое последнее письмо касательно произошедшего в окрестностях Трапезунда, я сделал вывод, что оно еще не удостоилось Вашего внимания. Я уверен, что Вы хотели бы знать об этом происшествии, поэтому вновь прилагаю список участников этого страшного преступления.

Остаюсь преданный Вам,

Капитан Джахан Орфалеа

Джахан и Ануш лежали в объятиях друг друга в полуразрушенной церкви. Снаружи уже почти стемнело, бриз был теплым и благоухал морем. Они наблюдали за тем, как сгущаются сумерки.

– Мне не нравится, как он смотрит на тебя.

– Кто на меня смотрит? – поддразнила она Джахана.

– Ты знаешь, кого я имею в виду.

– Это всего лишь Хусик. Он решил, что должен оберегать меня.

– Он одержим тобою, а оберегать тебя должен я!

– Ну конечно, – отозвалась Ануш и наклонилась, чтобы поцеловать его.

В тот вечер он был угрюмым и раздражительным. События прошедших недель были все еще свежи в памяти, и то, что Ануш ежедневно подвергалась опасности, беспокоило его.

Джахан понимал, что это сумасшествие – встречаться в руинах, но не видеться с любимой было просто невыносимо. То, что они делали, было неправильным по многим причинам, но Джахан был не в состоянии мыслить здраво.

Он пытался найти способ справиться с ситуацией, но если таковой и существовал, то ускользал от него. После произошедшего он не мог ожидать, что Ануш будет продолжать приходить на свидания, да и он не смог бы жить, если бы кто-либо причинил ей вред.

Должен быть выход, какой-нибудь способ обезопасить ее жизнь и не расставаться. Нежданно-негаданно возникло идеальное решение:

– Выходи за меня замуж!

Ануш села, кровь прилила к ее щекам.

– Никто лучше меня не сможет защитить тебя! Выходи за меня замуж!

Джахан не видел выражения ее лица. Похоже, в первую минуту девушка была шокирована, но затем поджала губы и отодвинулась от него.

– Ты хочешь жениться на мне, потому что ревнуешь к Хусику?

– Нет. Ну да, но это не…

– К зверолову?

– Он армянин и имеет больше прав быть с тобой, чем когда-либо будет у меня!

Ануш вздохнула:

– Мы не можем изменить то, что мы те, кто мы есть, Джахан.

– Почему нет? Почему у необразованного крестьянина есть право быть с тобой, а у меня – нет? Ты хочешь знать, к кому я ревную? Я ревную к твоим родным, которые видят тебя ежедневно. Я ревную к кровати, на которой ты спишь. К еде, которую ты ешь, и к чертовому воздуху, которым ты дышишь!

Джахан поднялся, расстроенный этим внезапным всплеском эмоций. Он смотрел на море, теперь почти невидимое, размеренно шумящее. Наступила ночь, и только зеленоватый отблеск падал на небо над горизонтом. Надгробные камни скрыла темнота, из которой проступали их искаженные очертания.

– Разве ты не устала от всего этого?

– От чего?

– От этого места, от грязных развалин. От того, что приходится прятаться, как преступникам. Я устал, Ануш. Я устал притворяться, что не знаю тебя, так как мне это запрещено. От чувства, что то, что мы делаем, неправильно. Я хочу все делать как надо! Ануш, выходи за меня замуж!