выражение глаз Омерфора. Они вроде как потемнели и кажется меня гипнотизировали слегка. Или не слегка.

– И кому я любовных чар накладываю, по-моему? Тарелочку с горочкой!

Под его взглядом мне стало странно и неловко. Но не сказать, чтобы неуютно. А ответа и не потребовалось. Вероятно, бравый жрец решил, что я его привораживаю…но…это значит, что он что-то ко мне чувствует? Необычное и личное. Я почувствовала, что к щекам приливает кровь, а сердце начинает биться в ускоренном темпе. Только бы себя не выдать сейчас. Или уж выдать? От этой мысли стало совсем уж горячо.

16.1

Мы стояли и смотрели на друга, как два не очень умных человека. Румянец на моем лице разгорался все ярче, вот-вот и без инквизиторского костра можно будет обойтись.

– Э-э-э… и вот еще о том, что можно почитать, – выдохнула я, и Омерфор, кажется, был мне благодарен, что я разорвала это молчание. Или разочарован?

– Помнишь тот свиток, который мне Дагаюловы мальчики дали?

Омерфор поморщился, но кивнул.

– Там интересно так все написано было… А потом от делся куда-то. Хотелось бы его вновь увидеть, изучить. Мы можем туда вернуться?

Омерфор поскреб подбородок. Этот жест был таким… человеческим, что ли. Я умилилась даже чуточку. Я подумала, что ведь наверняка парнишки, владеющие строительным инструментом, уже обратно вернулись. И поспешила перед Омерфором извиниться:

– Прошу прощения, не хотелось в ваши культурные и религиозные разногласия влезать. Наверное очень неудобно будет вернуться за бумажкой. Конфликт обострять.

Мои слова возымели совершенно обратное действие. Честно, я его на “слабо” брать не собиралась, оно само!

– Как это мне, верховному жрецу может быть неудобно? – вспылил Омерфор. – Собирайся! Экипаж ждет!

На улице меня ждал сюрприз – экипаж был без возницы и жрец ловко запрыгнул на козлы. А потом приглашающим жестом похлопал рядышком.

– А я влезу? – места мне показалось совсем мало.

– Хочешь внутрь? Или на метле своей, может? Сюда-то наверняка на ней летела.

Ой, и правда, так же можно было! Чтоб пешком не идти. Никак не привыкну, что я – ведьма. Да еще, возможно, настоящая.

– Решила не привлекать к себе излишнего внимания, – ответила, тем не менее, благочинно поджав губы.

– Это хорошо, а то я уж подумал, что ты теперь другого транспорта не признаешь. И мне придется с тобой на этой палке моститься, – засмеялся Омерфор.

Ух, какой он веселый становится. Не к добру. Наверное, лучшее место у костра себе уже присмотрел и радуется.

– Не поместимся мы на метле вдвоем, – сурово сказала я, – подвиньтесь, ваше преосвященство… Или как тебя правильно величать?

Омерфор чопорно сказал, что валл Верховный Жрец – вполне достаточное для удовлетворения его амбиций звание. И мы тронулись. Я так и не поняла, почему он посадил меня рядом с собой, а не поместил внутрь экипажа. Скорее всего, причина была совсем банальная и ни разу ни романтичная. Так за мной было удобнее приглядывать. Но сердечко все равно трепыхалось, как я ни пыталась переключиться на мрачные мысли о грядущей расправе. Когда мы добрались до унылых берегов Рианури, я поспешно спрыгнула на землю. Хорошо что приехали и можно не выбирать уже, что делать: прижиматься к Омерфору или свалиться вниз под колеса. Но обрадовалась я рано. Жрец решил подняться в убежище “темных жрецов” тем путем, каким мы из него выбрались. Вверх по скалам, используя ступеньки, которые уже не казались мне устойчивыми и широкими, как до этого. И Омерфор любезно придерживал меня за талию, помогая забраться наверх.

Если бы мы не были с ним фактически врагами, я бы опять подумала, что он за мной собирается приударить… (Главное, чтобы не меня приударил, а то я свалюсь). Но нет, если разобраться, мы не могли проникнуть в тайное логово моей дорожкой. То есть – свалиться в обрыв, по пути затормозить кошкой, проломить дыру в стене и упасть в тоннель. Вариант жреца более цивилизованный. Хотя по какой-то причине волнительный. Нет, я вовсе не влюбчивая девица, и последний роман у меня с треском закончился год назад. Я долго переживала, даже в новые отношения вляпаться не успела. Так что вот так тянуться к первому попавшемуся привлекательному мужчине – не в моем характере. Да пусть и ко второму. Не в моем! Это кто еще о привороте мог бы задуматься.

– Не могла бы ты карабкаться чуть быстрее, валимея Посланница? – послышался позади меня голос жреца, – я уж притомился на солнышке, хочется в тенек.

Я сердито подобрала юбки затопала чуть энергичнее, заодно стараясь, чтобы моя талия оказалась подальше от его рук. Нет, он меня не лапал, временами касался, очень предупредительно, чувствовалось, что исключительно с заботой. Это и злило!

– Да не так резво, свалишься, – не оценил Омерфор моего усердия.

– Тебе не угодишь! – я постаралась одолеть следующую пару ступенек изящным прыжком, чувствуя себя горной козочкой, изящной ланью, чувствуя… что я падаю, ёлки-палки!

Жрец охнул, когда я попыталась пролететь мимо него. Даже не хваталась за его строгую черную рубашку свободного покроя, перехваченную широким атласным поясом. И не жарко ему в таком виде при ясном небе без признаков тучек? Хотя сейчас это не главное.

Он подхватил меня, крепко прижав к себе. Тогда уж и я изо всех сил вцепилась в его фактурный торс, ощущая литые мышцы. Омерфор явно напрягся от такого внезапного перехода к интимности. Исходивший от него аромат каких-то трав или аромамасел кружил мне голову… а возможно, и не только мне. Жрец наклонился ко мне и я почувстовала его губы на своих. И это было настолько неуместно, что я ответила на его поцелуй, даже не думая. Да и кто бы на моем месте быстро успел задуматься?

Я слышала его прерывающееся дыхание, видела сквозь полуприкрытые веки, что он явно получает от процесса удовольствие. А губы его были такими приятными. Мягкими, словно это не суровый жрец, живущий в сложных климатических условиях, а прекрасный, ухоженный молодой человек. Которым он, в сущности, и является. И целуется просто отлично. Так, словно официальных служителей Оделаморы где-то такому учат.

Куда мы там шли? Я уже и не помнила.

ГЛАВА 17. Неромантическая поездка

Поцелуи завершаются по-разному. Чаще всего влюбленные отрываются друг от друга на время, словно с неохотой отставляют бокал с прекраснейшим напитком, чтобы перевести дыхание и полюбоваться цветом напитка. Порой лобзанья прерываются ожесточенно, через силу, потому что такого накала выдержать невозможно и хочется дальнейших действий. И это уже не дегустация прикосновений…