манит дотянуться и потрогать ее. Удостоверится, что не хера она не мираж.

Телефон мелко вибрирует. Мать звонит.

Игнорируя ее, сбросив вызов. И делаю пару фоток для Коротышки. Надеюсь она в ответ тоже что-нибудь пришлет. Желательно посексуальнее. В майке там и без лифчика.

Ее аккуратная грудь обтянутая спортивным лифчиком так и стоит перед глазами. К ней добавляются кадры упругой задницы и прямых ножек упакованных в черные скинни.

Сука.

Слюни щас пускать начну. В паху тяжелеет.

У меня сотряс и вывих, а я хочу трахаться. Секс ведь полезен для здоровья? Может попросить у доктора в белом халате выписать мне пару волшебных сеансов? Пришлю рецепт Лерке и…

— Почти завалил свою строптивую брюнеточку в койку? И даже кости сломанные не остановил? Зачет, брат. Извини, что так ворвался, — Клим бесцеремонно плюхается на кровать. — Не знал, что у тебя горячая посетительница.

Морщусь хватаясь за плечо.

— Бля. Чуть меньше экспресси. Че забыл здесь?

— Шмотье привез, — кивает на брошенный у тумбы рюкзак. — Хреново выглядишь, принцесса.

— Спасибо. Твоими молитвами.

Клим ржет. Встает на ноги оглядывая палату. Подходит к пакету принесеному Лерой и ныряет внутрь.

— Апельсинчик почистить? Тут еще киви есть и бананы.

Вытаскивает связку и трясет ими как макака. Дебил.

Клим ведет себя, как придурок, но это лишь потому что не знает, как иначе. Было бы более странно если он кинулся мне на грудь и зарыдал, как девчонка. Вижу что тоже в ахере от произощедшего.

— Заткнись. Есть покурить?

— Сдурел? — пучит глаза. — Забудь. Могу фреш тебе отжать, но никаких сиг.

— Окей, бабуля. Как твои америкосы?

— Шлют тебе пламенный привет и собрали бабло на гостинцы. Перекину на счет.

— Ну вот, все было не зря, — криво усмехаюсь.

— А то…такая промо акция. Видосов на сняли, все социальные сети пестрят. Ты местная звезда.

— Круто, — выдыхаю скептически.

Посмеиваясь перебрасываемся короткими фразами. У меня при вдохе болит все, поэтому в основном молчу. Клим рассказывает о том, что все новостные паблики пестрят о происшествии на треке. “Сын Громова чуть не повторил судьбу отца”. “Перелом и открытая черепно-мозговая.”. Парень родился в рубашке” и прочее дерьмо. Дурные вести всегда распространяются быстро. Когда вертушка с отцом на борту грохнулась в поле, мы узнали об этом через пятнадцать минут, одновременно с местными Сми.

На трек приехала проверка с ментами и закрыли его на неопределенный срок. У ребят истекла лицензия и вообще проблемы с оформлением документов.

В себя приду и наберу им. Не хотел для них таких проблем. Мы просто развлекались.

Вспоминаю панику в глазах Леры. Страх за мою шкуру и нежность с которой она меня касалась. И блять становится стыдно, за собственное безрассудство. Чуть с душа из тела не отлетала на том заезде. И раньше я бы не парился о таком исходе, а теперь зависаю и понимаю что хочу поскорее выбраться из больничной койки и погнать на встречу к Коротышке.

Она будет брыкаться и огрызаться, но так даже интереснее.

В коридоре рядом с палатой слышиться какая-то возня.

— Ждешь кого? — спрашивает Клим, сдирая с апельсина толстую оранжевую шкурку.

— Не.

Я жду только возвращения Коротышки, только это вряд ли она. Секунд тридцать назад от нее упала сообщение с милым селфи, от которого мое сердце разрослось в груди размером с планету Земля. Так стало тесно под ребрами. Странная хрень. Надо спросить у медсестры что они мне вливают и запомнить название. Огонь приходы.

Дверь распахивается и в палату вваливается целая, блять, делегация. Два врача, ревущая крокодильими слезами мать, отличный ход, но не трогает, и Оксана. Которая грациозно передвигая ноги подходит ближе. Наклоняется, тыча мне в лицо своим силиконовым апгрейдом и пытается поцеловать.

Клим похабно присвистывает оценив формы Окс.

Торможу ее, сминая впалые щеки пальцами.

— Матвей, — хнычет.

Вообще не трогают ее стенания.

— Какого хера вы приперлись? — хмуро интересуюсь, переводя взгляд на мать.

Глава 23

— Сыночек, — заламывая кисти рук, кидается вперед, не реагируя на мое холодное приветствие.

Доктора тактично топчуться чуть поодаль, не мешая приторному семейному воссоединению. Щеки сводит от липкой тошнотворной сладости материнских чувств. Не верю. Моя мать вся до корней волос пропитана враньем. Она отодвигает в сторону Окс, на щеках которой остаются следы от моих пальцев, и пытается меня обнять.

Отстраняюсь как можно дальше, не позволяя ей даже дотронутся до меня.

— Матвей, больно сынок? — воркует.

Я может быть и купился на переживательный блеск ее покрасневших и заплаканных глаз, но я давно не ребенок и вижу ее насквозь. Она может устраивать спектакли для посторонних, но не для меня. Ее маска примерной жены и матери сорвалась уже очень давно. Все что интересует эту женщину, это деньги и власть. Как только отец лишился всего, сразу стал ей неинтересен. Мать быстро нашла ему замену в лице папаши Окс. Может и сына ему нового родит. Чтобы не чудил.

— На этот раз выживу. Извини.

Клим громко хмыкает оценив шутку, но больше никто не смеется. Окс дует губы. Обиделась. Мать стреляет глазами во врачей в белых халатах, явно не собираясь выносить наши с ней “теплые” отношения на всеобщее обозрение. Новости про отца не так давно перестали мелькать в местной прессе и мать меньше всего хотела бы светится там снова.

— Вы ему что-то вкололи? — елейно улыбается, стреляя взглядом в сопровождающих.

— Успокоительные и обезболивающее. Ничего такого, что может влиять на его ясность мысли и изложение, — произносит высокий мужик с темным ежиком волос.

Он кажется смутно знакомым.

Кажется он заглядывал с утра в палату и изучал мою медкарту, но я притворился спящим. Навязчивое внимание…вот что я хочу сейчас свести к минимуму. А больше всего выпроводить всех из палаты и залипнуть в мобилку в ожидании ответа от Леры.

— Мы можем перевести тебя в другую клинику, милый, — продолжает гнуть комедию женщина из которой я вылез на свет.

Зачем ей это надо? Один раз сюда прикатила для галочки и больше не явится.

— Не надо. Мне и здесь нормально. Ты что-то еще хотела?

Мать бросает взгляд через плечо, переводит его на Оксану, жаждущую внимания, на скучающего Клима залипающего в своем мобильном, который успел уже сточить один апельсин и подкидывает в руке другой, и произносит