Кто придет на смену нынешним правителям? Этот вопрос постоянно обсуждается в различных аудиториях. Однажды индийского министра по делам продовольствия и сельского хозяйства Садашива Каноджи Патила, во время его пребывания в Лондоне, спросили, кто придет на смену Дж. Неру, которому уже было за 70 лет. Он ответил: «Кто может знать? Премьер-министр – как большой баньян. Под ним укрываются тысячи, но ничего не растет».

Смена политических режимов стран Центральной Азии, как и в других государствах третьего мира, может быть произведена в соответствии с классификацией, предложенной П. Шредером. В своей работе «Элиты: стимул или тормоз на пути политического развития? Уроки демократизации в Африке» он выделил шесть сценариев перехода к демократии.

1. Смена режима путем многопартийных выборов. Но как считает сам автор, даже постоянное проведение таких выборов вовсе не гарантирует институирования и консолидации демократии. Существующие правящие партии, благодаря поддержке исполнительной власти, государственных средств массовой информации и многим другим факторам, могут выигрывать даже самые открытые выборы.

2. Смена режима посредством национальной конференции. Оппозиция собирает общенациональную конференцию, включающую все активные политические силы страны. Принимает на себя верховную власть, формирует переходное правительство, которое ведет диалог с правящим режимом, ограничивает власть президента, преобразуется в законодательное собрание и избирает органы власти. Временное правительство принимает новую конституцию и проводит парламентские и президентские выборы. Правящие элиты приняли народный вердикт и мирным путем передали власть. Но расстрел в Андижане и использование силовых структур против народных выступлений в других государствах региона показывает невозможность мирного перехода власти в руки оппозиции.

3. Кооптированный переход. Правящий режим перехватывает инициативу у оппозиции, быстро осуществляет конституционные изменения, легализует многопартийную систему и, не дав времени оппозиции сорганизоваться, проводит выборы и, как правило, добивается успеха, узаконивает свою власть в новых условиях.

4. Управляемая демократизация. Этот вариант осуществляется в тех странах, где популярный военный лидер жестко контролирует политическую ситуацию и сам определяет темпы и масштабы демократизации.

5. Авторитарная реакция. Авторитарный режим использует весь набор средств, включая насилие, подтасовки, поощрение этнических противоречий для победы на выборах.

6. Гражданская война и проблема целостности государства. В экстремальных случаях репрессивная политика авторитарных режимов может привести к гражданской войне и краху государственности, когда ни одна из борющихся сторон не в состоянии утвердить свой контроль над всей территорией страны и создать легитимное правительство.

Далее Шредер, подводя некоторые итоги демократизации в Африке, констатирует нарастание пессимизма: «Новые африканские демократии весьма хрупки и, что особенно важно, наталкиваются на сопротивление гражданских или военных правящих элит, более заинтересованных в личной власти, чем в соблюдении демократических принципов… Во многих случаях переход к демократии либо застопорился, либо ставится под контроль правящим режимом, либо полностью пускается под откос правящими элитами, стремящимися сохранить свою власть… Но самый важный вывод состоит в том, что ни правящие элиты, ни приходящие им на смену в случаях успешной демократизации не упускают бразды правления из своих рук, поскольку борьба за политическую власть в Африке все еще идет преимущественно в рамках одной и той же группы претендентов – очень немногочисленной элиты (гражданской или военной), которая предпочитает политическое самосохранение политике и политическим структурам, действительно приносящим пользу бесправному большинству населения. Правящие элиты продолжают препятствовать процессу более широкого раздела политической и экономической власти».[113]

Современная ситуация такова, что существует два наиболее вероятных сценария. Во-первых, уже апробированная смена лидера при сохранении основных характеристик режима. Она может быть осуществлена вполне мирным путем после естественной кончины лидера, как это было в Туркмении. Отказ от самых одиозных нововведений Туркменбаши вовсе не означает либерализации. Это избавление от одних крайностей, но не гарантия от новых особенностей.

Второй путь – массовый бунт или организованное выступление, приводящие к смене элит. Это опыт Кыргызстана.

Но в обоих случаях, как видим, демократических и правовых путей воздействия на политику руководителей нет. И видимо, еще долго не появится. Не потому, что народы Центральной Азии особо увлечены революциями или переворотами. Существующие режимы сформировали системы, которые не предоставляют возможность иных, легальных, открытых, демократических путей смены власти.

Беда радикалов в том, что они читают только радикальную литературу, а консерваторов в том, что они вообще ничего не читают.

Томас Никсон Карвер

Сфера идеологии, мнений и суждений важна для любого государства – демократического, авторитарного или тоталитарного. «Во все времена сами диктаторы лучше всех понимали, что даже самая могущественнейшая диктатура рушится, когда ее перестает поддерживать мнение. Именно по этой причине диктаторы так заинтересованы в манипулировании мнениями через имеющиеся в их распоряжении средства контроля над информацией».[114]

В Центральной Азии все это прекрасно понимают. Тем более что безальтернативность мышления и политического поведения формировалась уже давно. Парадокс заключается в том, что даже в годы плюрализма, гласности и Перестройки господствовала формула нетерпимости к инакомыслию. «Иного не дано» – стало лозунгом Перестройки. И эта формула стала орудием идеологического подавления инакомыслящих. Все, кто выражал альтернативное мнение, записывались во враги Перестройки. И благо, если бы это были реальные реакционеры и коммунистические ортодоксы, которые группировались вокруг сторонников так называемого манифеста Нины Андреевой. Но в эти ряды попали демократы, социалисты, либералы, независимые профсоюзные лидеры, правозащитники, религиозные деятели, фундаменталисты, националисты и многие другие.

Инерция была такова, что подлинными носителями прогрессивных идей и их реализации считались действующие руководители. Любая альтернатива, даже постановка вопроса об альтернативной программе, становилась объектом жесточайшей критики.