История Анны Ярославны (Анны Киевской, как ее называют во Франции) наглядно демонстрирует отсутствие в Европе на тот момент каких-либо предрассудков или оценочных суждений о России. Лишь потом раскол оставил свой отпечаток на подавляющем большинстве рассказов европейских путешественников, побывавших в России.

История реймского брака Анны Ярославны доказывает, что до 1054 года европейские монархи не питали предубеждений против России. Напротив, они ставили ее очень высоко, раз готовы были посылать своих епископов за две тысячи километров по разбитым дорогам на поиски супруги.

История княжны Анны также доказывает, что «цивилизация» в то время процветала не на Западе, а на Востоке, хотя впоследствии историографы попытаются всех убедить в обратном. Очевидно, что все отрицательные отзывы европейских путешественников появились лишь после раскола и являются плодом религиозной предубежденности. Эти предрассудки — следствие направленной против православной церкви католической пропаганды, которая последовала за расколом. Позже у нас будет возможность остановиться подробнее на этом вопросе.

Но вернемся к расколу. До сих пор сложно установить, какую роль в возникновении конфликта сыграла религия, а какую — политика. Был ли раскол всего лишь результатом религиозных разногласий? Или же в силу политических амбиций и соперничества империй участники событий стремились укрепить свои позиции за счет религиозных разногласий?

Религия как «мягкая сила» VIII века

Итак, вернемся к религиозным и политическим событиям, которые привели к расколу и значительно повлияли на западную и российскую историю. С высоты XXI века причины раскола могут показаться пустыми и ничтожными. Десятилетия рационализма, скептицизма и агностицизма, а также отделение церкви от государства с признанием светского характера образования и общественной сферы привели к тому, что разногласия по поводу концепции Троицы и причащения пресным хлебом морально устарели.

Однако если допустить, что в Средневековье религия была важнейшим инструментом «мягкой силы», удастся лучше понять значимость противостояния восточного и западного христианства, Византии и Священной Римской империи.

Спор VIII века из-за упоминания филиокве[116]в «Символе веры» сегодня может вызвать улыбку, хотя когда-то он играл такую же роль в борьбе за власть на территории Европы и Средиземноморья, как непременное упоминание прав человека и демократических выборов в речах представителей Евросоюза и НАТО, обращенных к путинской России. Поэтому полезно будет напомнить суть догматических и обрядовых различий — сегодня мы назвали бы их идеологическими, — спровоцировавших раскол. Напомнить о том, как властолюбие Карла Великого, а затем императоров Священной Римской империи, жажда наживы венецианских купцов (коммерческая предприимчивость, говоря современным языком) и желание пап установить свою абсолютную власть над всей церковью, в том числе и на Востоке, привели к отделению от Восточной христианской церкви и окончательному краху связанной с ней политической силы — Византийской империи.

Итак, после падения Рима в 476 году преемницей Римской империи стала Византия. Она оказалась единственным центром новой Восточной Римской империи и переняла культурное, правовое и в значительной мере религиозное наследие Рима. В то время как бывшая столица империи и европейские провинции погрузились в хаос и анархию (так, Рим потерял девять десятых населения и лежал в руинах), влияние Константинополя неуклонно росло.

Если не считать Китай, столица Византии стала самым густонаселенным и процветающим городом цивилизованного мира. Несмотря на присутствие в Риме папы, а в Антиохии и Александрии — патриархов, равных патриарху византийской церкви или превосходящих его в то время по статусу и полномочиям, Константинополь быстро стал столицей культуры и искусств, крупнейшим религиозным центром христианства.

Жизнь кипела в Константинополе, а не в Риме

Арабские завоевания и стремительное развитие исламского мира начиная с VII века значительно ослабили Византию, лишив ее египетских и североафриканских территорий, но не повлияли на ее культурное и политическое превосходство. Решающий удар по ее могуществу был нанесен лишь в 1204 году в результате захвата Константинополя крестоносцами. Несмотря на постоянную угрозу вторжения, Византия продлила существование Римской империи на тысячу лет. В течение по меньшей мере семи веков Константинополь оставался бесспорным светочем Средиземноморья, сосредоточив в своих стенах основную интеллектуальную жизнь того времени.

С 500 по 1200 годы жизнь кипела именно в Константинополе. В нем велись самые оживленные интеллектуальные споры, усердно трудились ученые и богословы, процветали искусства. В это время Рим, Ахен, Париж и Лондон являли собой жалкое зрелище или были всего лишь небольшими городишками с крытыми соломой хижинами и немощеными дорогами. В военном отношении Византия несколько сдала свои позиции, но ее великолепные лучники и искуснейшие дипломаты, способные без труда посеять раздоры среди противников[117], всегда пользовались уважением других государств по отношению к этой сначала великой, а впоследствии региональной державе.

В религиозном плане ключевая роль Константинополя часто становилась причиной конфликта интересов между византийским патриархом и римским епископом. Изначально Вселенская церковь признавала власть папы, но лишь как primus inter pares, первого среди равных, как определил его место святой Петр. Папа был не вправе принимать решения единолично. Он мог лишь созывать церковные соборы и председательствовать на них. С точки зрения организации церковь состояла из патриархатов, возглавляемых пятью равными в правах патриархами — иерусалимским, атиохийским, александрийским, константинопольским и римским. До начала патриаршего служения символ веры каждого из патриархов подлежал утверждению остальными.

Все важные решения должны были приниматься консенсусом на вселенских соборах, на которых присутствовали представители всех составляющих единой христианской церкви. Такой механизм принятия решений можно назвать вполне демократическим, и восточные патриархи, в частности византийский, им очень дорожили.

Именно так, в соответствии с общепринятой процедурой и действовавшим на тот момент каноническим правом, Второй Вселенский собор утвердил в 381 году «Символ веры» (credo). Изначально «Символ веры» торжественно читали в Страстную пятницу люди, которые готовились принять крещение. В версии, утвержденной Собором и признанной всеми христианскими иерархами, указано, что Святой Дух исходит от Бога Отца, без упоминания Сына. Однако в некоторых версиях утверждалось, что Святой Дух исходит от Отца и Сына (по-латыни — Filioque, филиокве). С точки зрения религии это было вполне допустимо. Слова «и сына» добавлялись по желанию и соответствовали догматам.