Я очень мало знал о фокусниках и предполагал, что их иллюзии в основном оптические, – вспомним ключевую обратную проблему, упомянутую во второй части пролога: сконструировать что-то самому легче, чем понять, как работает чужое творение. Но когда обед подошел к концу, я был потрясен. Дэвид стоял в очереди в гардероб и прижимал платок к руке, чтобы унять кровь.

Иначе говоря, этот парень действительно воткнул нож для колки льда в руку – он рискнул по полной. С того момента я смотрел на Дэвида по-другому. Он стал настоящим. Он рисковал. Он ставил шкуру на кон.

Мы встретились снова через пару месяцев; когда мы пожали друг другу руки, я заметил шрам в том месте, в котором нож вошел в кожу.

Все это позволило мне наконец-то разобраться с Троицей. Христианство – через Халкидонский, Никейский и другие Вселенские соборы, а также через разнообразные синоды любящих поспорить епископов – всегда настаивало на двойственной природе Иисуса Христа. С богословской точки зрения проще признать, что Бог – это бог, а Иисус – человек, очередной пророк вроде Авраама в иудаизме; ислам, кстати говоря, как раз считает Иисуса пророком. Но нет, Иисус должен был быть сразу и человеком, и богом; эта двойственность столь важна, что ее описывали все более изощренными способами: как единую сущность (православные), единую волю (монофелиты), единую природу (монофизиты). Из-за Троицы другие монотеисты видели в христианстве следы многобожия, из-за Троицы многим христианам, попавшим в руки «Исламского государства», отрезали головы.

Судя по всему, основатели церкви хотели показать, что Христос блюл принцип шкуры на кону: Он и правда страдал на кресте, принес себя в жертву и познал смерть. Он принимал риск. Для нас куда важнее то, что Он пожертвовал собой ради других. Бог, лишенный человечности, не может поставить на кон шкуру, он не может по-настоящему страдать (или, если может, это бог с человеческой природой, что подтверждает наш довод). Бог, который не страдал на кресте по-настоящему, похож на фокусника, который создал иллюзию, а не воткнул нож для колки льда себе в руку между костей запястья.

Православная церковь идет дальше, она возвышает, а не принижает человеческую природу. Живший в IV веке Афанасий Великий, архиепископ Александрийский, писал: «Иисус Христос воплотился, чтобы мы могли сделаться Богом» (курсив мой). Именно человеческое в Христе позволяет нам, смертным, достичь Бога и слиться с Ним, стать Его частью, обрести божественность. Такое слияние называется обожением, или теозисом. Человеческая природа Христа делает божественное доступным всем нам[60].

Наш аргумент (реальная жизнь есть принятие риска) раскрывает богословскую уязвимость пари Паскаля, которое сводится к тому, что вера в Создателя выгодна, если Он и правда существует, и неубыточна, если Его нет. Отсюда вроде бы следует, что выбор в пользу веры в Бога, – лучший свободный выбор. Но свободного выбора не бывает. Если следовать идее до логического конца, получится, что Паскаль предлагает религию без шкуры на кону, чисто академическую и абсолютно стерильную. Однако то, что применимо к Иисусу, должно быть применимо и к другим верующим. Как мы убедимся, нет традиционной религии без некоторой шкуры на кону.

Философы, в отличие от епископов, которые тоже обожают спорить, но куда более мудры (и колоритнее одеты), сами не поняли, в чем смысл их же мысленного эксперимента с машиной опыта. Дело обстоит следующим образом. Вы сидите в аппарате, техник подключает к вашему мозгу несколько проводков – и вы получаете некий «опыт». Вам кажется, что все произошло на самом деле, хотя это лишь виртуальная реальность; умственное переживание, не более. Увы, такой опыт не сравнится с настоящим – только профессор философии, никогда и ничем не рисковавший, может верить в обратное. Почему не сравнится?

Потому что, повторим, жизнь – это самопожертвование и принятие риска, и, если опыт не содержит в себе умеренной дозы первого при наличии второго, жизнью ему не стать. Если приключение не дарит вам риск и не чревато потерями, от которых вы можете оправиться, а то и не оправиться, – это не приключение.

Наш довод – реальность требует опасности – может означать, что с вопросом об отношении души и тела все не так просто; но не говорите об этом своему философу.

Нам возразят: оказавшись внутри машины, вы будете считать, что ставите шкуру на кон, и ощущать боль и последствия так, будто и правда несете потери. Но это когда вы внутри, не снаружи; риска необратимых потерь нет, а события складываются в поток времени в одном направлении. Сон – не реальность потому, что, когда вы вдруг просыпаетесь после падения с китайского небоскреба, жизнь продолжается и нет ни поглощающего барьера, как математики называют необратимое состояние (мы обсудим его подробнее в главе 19), ни эргодичности(самая мощная из всех известных мне концепций).

Теперь посмотрим, насколько выгодно открыто сигналить о своих недостатках.

Обычно я смотрю телевизор с выключенным звуком. Увидев Дональда Трампа на республиканских праймериз, я уверился в том, что он выиграет внутрипартийные выборы независимо от того, что́ будет говорить или делать. Более того – выиграет именно потому, что у него есть очевидные недостатки. Трамп – настоящий, а народ – речь о людях рискующих, а не о безжизненных аналитиках, не ставящих шкуру на кон (поговорим о них в следующей главе), – всегда голосует за того, кто ранил себя ножом для колки льда по-настоящему, до крови. И то, что Трамп – бизнесмен-неудачник (даже если это правда), лишь играет ему на руку: вы предпочтете настоящего неудачника преуспевающему индивиду; пятна на репутации, шрамы и недостатки увеличивают расстояние между человеком и призраком[62].

И:

Напоследок – премудрость от Жирного Тони: всегда делайте больше, чем говорите. И предваряйте слова действием. Потому что так было и будет: действие без слов побеждает слово без действия.