Вернувшись, пошёл пытать Фреда, потому что, когда мир, в котором тебе приходится жить, внезапно начинает выглядеть неблагополучным, это напрягает. Граф Морикарский подтвердит.

— Во-первых, приношу свои глубочайшие соболезнования, — сказал Фред. — Лейх рассказал, что ты многое потерял там. От него слов сочувствия не дождёшься, он не понимает чужих чувств, потому что не испытывает их сам. Но я знаю, что такое терять близких, поверь.

— Спасибо, я ценю.

— А Берконес… Ну, он расплачивается за нашу неудачу в Меровии.

— В каком смысле?

— Как бы тебе объяснить… Марка Твена ты читал, мы уже выяснили. А Герберта Уэллса?

— Смотря что.

— «Машину времени»

— Да, в детстве. Не помню в подробностях, но, кажется, мрачноватое чтиво.

— Помнишь, у него там были такие элои? Красивые и беззаботные создания, живущие не пойми как и зачем?

— Помню. В итоге оказалось, что их жрали какие-то другие, на «эм»…

— Морлоки.

— Точно. Морлоки.

— Вот, Берконес — мир элоев без морлоков.

— Тогда для них это натуральный рай, верно?

— Видишь ли, — вздохнул Фред. — Проблема элоев не в морлоках. А в том, что они элои.

— Не понял.

— Мы очень долго возились с Берконесом. Полтыщи лет истории, прокрученных не один раз… В Меровии мы элиминировали фрактальную линию длиной всего-то лет тридцать, и то вон как тебя ушибло. А представь, когда всё пошло не туда лет через триста? И исправить ничего нельзя, надо откатывать на момент до ошибки?

— Не могу.

— И правильно, потому что это непредставимо. Я хорошо знаю, каково тебе сейчас, потому что сам совершил однажды ту же ошибку — привязался к человеку, которого потом не просто не стало, а даже никогда и не было. Но больно было по-настоящему. В общем, раз за разом ошибаясь и отменяя свои ошибки, мы постепенно изнашивали этот мир и травмировали себя. Фрактал, если от него раз за разом отламывать по веточке, в конце концов перестаёт нормально развиваться. Я не такой умный, как Теконис, поэтому для себя представляю это как рост коралла. Это тоже фрактальная структура, знаешь?

Я кивнул.

— Как и фрактал Мультиверсума, фрактал коралла есть продукт сложения жизней существ, его населяющих. Они его строят, они в нём живут, он состоит из них, они и есть коралл. В Мультиверсуме эту роль играют люди. Меняешь судьбы людей, и веточка пошла расти в сторону. Иногда одного человека достаточно…

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем вы это делали?

— Не знаю, Док. Видишь ли, отменяя линию за линией, мы отменяли каждый раз кусочек себя и, через какое-то время стали совершенно другими людьми. Уже не понять, что именно хотели те, первоначальные «мы», которые начинали «проект Берконес». Зачем мы в это ввязались? Может быть, просто потому что могли. Думали, что вот так на раз-два построим идеальный мир и заживём в нем. Но не вышло ни на раз, ни на два, ни на двадцать два — сколь бы тщательно мы ни выстраивали планы, всё время что-то шло не так. Но к тому моменту мы уже и сами изменились, и ресурсов в это вбили столько, что отступать было некуда. Сами, если угодно, стали частью Берконеса. И вот однажды количество экспериментальных данных, которые принесли нам неудачные попытки, достигло некого критического объёма, и Антонио сказал: «Стоп! Я вычислил, в чём засада! Всё дело в сенсусе!»

— Этой… Субстанции жизни?

— Именно, — кивнул Фред. — Взаимодействуя с материей Мироздания, люди строят из своих жизней Великий Фрактал. И чем быстрее он растёт, тем больше сенсуса. Сенсус — одновременно продукт этих процессов и их катализатор. Субстанция творчества и креативности. Сенсус привносит в общество динамику, которая убивает прогностику. Выстраиваемый нами в Берконесе этнос при каждой попытке прекрасно развивался, но потом выделялся сенсус, и всё заканчивалось социальной катастрофой. Люди производят сенсус, который их же сводит с ума? К чёрту людей! Даёшь элоев!

— И откуда вы взяли элоев? И куда дели людей?

— Геноцид и евгеника. Евгеника и геноцид.

— Вы убили всех людей? — у графа Морикарского это даже не вызывает шока.

— Просто перестали им мешать убивать друг друга. Они быстро справились сами. В процессе мы отбирали тех, кто иммунен к сенсусу — они всегда присутствуют в обществе как некий необходимый балласт. Ты читал Библию?

— Я не религиозен.

— Я тоже. Но послушай: «I know your works, that you are neither cold nor hot. I could wish you were cold or hot. So then, because you are lukewarm, and neither cold nor hot, I will vomit you out of My mouth».

Как ни странно, именно эти строки из Апокалипсиса Иоанна Богослова мне знакомы, и я повторил их так, как слышал в детстве:

— «Знаю твои дела: ты ни холоден, ни горяч. О, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст Моих».

— Да, — кивнул Фред, — отлично сказано. Именно «изблюю». Вот эту тёплую блевотину мы и подбирали. В моменты катаклизмов общество сепарируется. Чем чувствительнее человек к сенсусу, тем активнее он сражается, трудится, любит, ненавидит, страдает и радуется. А иммунные продолжают неспешное движение в направлении комфорта. Выстроить из них целый этнос было непростой задачей — примерно как возводить башню из фекалий, — но мы справились.

— «Фекалии», «блевотина», — поморщился я, — а мне местные жители кажутся вполне симпатичными.

— Так сколько лет прошло, — вздохнул Фред. — Даже какашки превращаются в камень, если подождать. Копролиты, слышал? Мы не оставляли процесс на самотёк, тщательно контролируя его в каждом поколении, а главное, научились точно регулировать уровень сенсуса.

— Зачем, если они к нему иммунны?

— Они не вырабатывают сенсус, как некоторые пчёлы не вырабатывают мёд, но это не значит, что они его не потребляют. Улей из одних трутней вымер бы с голоду, но, если просто класть туда мёд и не пускать хищников, это был бы счастливейший улей на свете. Не надо трудиться, не надо размножаться, не надо сражаться, можно радоваться жизни.

— Что-то я запутался… — признался я.

— Смотри, иммунные особи не креативны, а значит, не меняют мир. Поэтому они идеальны для нашей задачи. Но сенсус им всё равно необходим, потому что это в том числе и субстанция счастья. В норме они потребляют сенсус, производимый активными членами социума. Ну, как лентяй, сидя на диване, смотрит футбол, бокс или военные новости, понимаешь? Он ни за что не будет бегать и суетиться сам, но ему хорошо от того, что там такие страсти.

— Но если общество состоит только из таких, то откуда в нём сенсус?