Оставшись один на один со своей звериной яростью, Цукор принялся молотить по стенам, как он делал это много раз прежде, пробивая себе путь из дома, который больше не сдерживал его жажду крови.

Леопольда пустым взглядом уставилась на брата.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Пока ничего, моя дорогая. Позволь мне спросить тебя… кого ты любишь?

— Тебя, конечно же.

— И я люблю тебя, моя ненаглядная. Иди сюда, позволь мне обнять тебя.

Она подошла к нему. Август поставил подсвечник на стол и плотно прижал сестру к себе, глядя на Хадсона через плечо и продолжая держать его на прицеле.

— Вместе навсегда, — произнес он тихим и благоговейным голосом истинного любовника.

— Да, — выдохнула Леопольда, посмотрев на брата необычайно мягким взглядом. — Во веки веков.

— Покажи ему, мой ангел, — попросил Август и забрал у нее второй пистолет.

— Милый, я не…

— Он все равно нежилец. Покажи ему, и он поймет, что наша семья знала о любви на протяжении многих поколений.

Леопольда кивнула. Она повернулась к Хадсону и торжественно взглянула на него. Красавица начала снимать свои перчатки… сначала правую. Обнаженная рука насчитывала шесть пальцев, один из которых был искусно замаскирован перчаткой. Когда упала вторая перчатка, левая рука продемонстрировала не только шестой палец, но и уродливый обрубок седьмого, торчащего из мраморной кожи ее руки. Она протянула руки к Хадсону и демонстративно пошевелила пальцами.

Хадсону потребовалось несколько секунд, чтобы переварить увиденное и ответить. Он потер переносицу и разом допил последний глоток эля.

— А ваша особенность? — хрипло спросил он у Августа.

— Хвост, — усмехнулся ван Ремм. — И еще несколько… более интимных деталей.

— Что ж… зря я спросил.

Август вернул сестре пистолет. Она схватила его и направила на Хадсона, сжав оружие своими обеими уродливыми руками.

— Вставайте! — приказал Август. Продолжая держать Хадсона на прицеле, он потянулся назад, чтобы взять свечу. Цукор в коридоре вновь взревел и врезался кулаками в стену.

— Я бы предпочел еще немного посидеть тут.

— Следующий звук, который вы услышите, будет выстрелом, который сначала разнесет вам правую ключицу. Знаете ли, я стал опытным стрелком, еще будучи тринадцатилетним мальчишкой.

— Вставай! — скомандовала Леопольда и махнула пистолетом.

Хадсон глубоко вздохнул, медленно выдохнул и встал. Капельки пота стекали у него по бокам.

— Вы двое никогда не слышали о цепях? Они славятся своей способностью сдерживать…

— Он может вырвать любую цепь из стены. Он уже несколько раз так делал. И… черт, вы предлагаете нам заковать в цепи собственного брата? Как это грубо! — Август покачал головой. — Мы поступим так: вы пойдете по коридору первым. Мы пойдем следом.

— Вы, что же, просто скормите меня ему?

— Он не ест человеческое мясо. Он любит калечить и разрушать. После того, как вы исчезнете, Брайартус воспримет рассказ Андры ван Оттен всерьез. И тогда люди побегут из города. Наше желанное уединение не заставит себя ждать.

— Допустим, но что потом? Вы лишите Цукора потенциальных жертв. За кем, по-вашему, он придет дальше? — Он осекся и догадался, каков план. — А-а-а, все ясно. Вы хотите натравить его на могавков? Но ведь они убьют его. Или вас это устраивает? Они сделают за вас всю грязную работу. Это избавит вас от чувства вины?

— Делайте, что вам велят! И да, Цукор направит свой гнев на деревню могавков, если у него не останется других жертв. У него ограниченный интеллект, но я… то есть, мы считаем, что он отлично умеет выслеживать добычу, как хороший охотничий пес. Наверняка могавки избавят его от страданий задолго до того, как он перебьет их всех. Но… хоть что-то лучше, чем ничего. А теперь, манеер Грейтхауз, пожалуйста, выйдите в коридор. Не заставляйте меня калечить вас раньше времени.

— Боже упаси, — хмыкнул Хадсон. В его теле был напряжен каждый мускул. Сердце колотилось в груди почти с той же силой, с какой монстр болота Блэк-Оук пытался пробить стены своей темницы. Казалось, эта тварь вырвется в любую секунду, и Хадсон был уверен, что его сердце остановится в тот же миг. Это было бы милосердно.

Хадсон отчаянно искал путь к спасению, но не видел его. Нападение на одного из ван Реммов повлечет за собой пулю. Возможно, рана и не будет смертельной, но везением такой вариант назвать нельзя. Хадсон лихорадочно думал, хватаясь за любую возможность, которая могла бы позволить ему выжить.

— Шевелитесь! — скомандовал Август ван Ремм, и на этот раз приказ был окончательным.

Брат и сестра отступили, давая Хадсону пройти в коридор. Август быстро подошел к нему сзади и приставил пистолет к его спине. Дождь снова забарабанил по крыше, а на западе прогрохотал гром. Шторм не заканчивался.

— Остановитесь и стойте спокойно, — сказал ван Ремм, когда Хадсон подошел к потрепанной двери в конце коридора. Поперек нее был установлена массивная дубовая доска на металлических держателях, вбитых в стену. Леопольда протянула свою семипалую руку и сняла с крючка на стене ключ.

Что-то с силой врезалось в дверь прямо перед лицом Хадсона. Он увидел, как дверь пошатнулась, несмотря на удерживающую ее доску. Дерево вокруг держателей начало трескаться. Хадсон заметил другие дыры в стенах — вероятно на них крепили доски, которые Цукор уже успел выломать. Тем временем рама вокруг истерзанной двери начала раскалываться.

— Цукор! — позвал Август. Он заговорил с братом на родном языке, среди его слов Хадсон разобрал только «Отойди… к тебе кое-кто спустится… слышишь меня?». Август взглянул на сестру, в его глазах показался лихорадочный блеск. — Скажи ему.

— Цукор, ты меня слышишь? — Леопольда приблизилась к двери. — Я знаю, что слышишь! — Давление по ту сторону двери ослабло. Дом на краю мира застонал, словно от облегчения.

— Кое-кто спустится, — сказала Леопольда. — Плохой человек, Цукор. Плохой. Ты можешь его наказать. Иди вниз… спустись по лестнице… и жди там. Давай, сейчас же. Иди вниз.

— Дай ему время, — мягко сказал Август. Леопольда кивнула. Оба ван Ремма, казалось, боялись своего уродливого брата так же, как