Гензель напрягся. Ему показалось, что в истории, изначально излишне слащавой и романтической, не для мальчишек, вдруг возник неприятный и неуютный холодок. А может, это похолодел голос рассказчицы, ставший из задумчивого и размеренного почти равнодушным.

— Три недели мучилась Рыбохвостка, пока перестраиватся ее скелет и мышцы. Это оказалось ужасно больно, но она терпела, помня лицо молодого тригинтадуона. И наконец она впервые в жизни вышла на берег. На своих собственных ногах. Она выглядела прекрасной юной девушкой — ведь все следы генетических мутаций и коррекций были отныне невидимы, сокрыты внутри нее, как в непрозрачном сосуде. Извечная человеческая история — фенотип и генотип. Иной раз в хорошем доме вам могут подать старую, запечатанную сургучом бутылку с вином, розлитым в незапамятные времена. Вы срезаете пробку, предвкушая его сказочный вкус, и вдруг вас тошнит прямо под стол. Потому что серая гниль, проникшая в бутылку много лет назад, превратила вино в зловонную жижу. Но можно ли это сказать по бутылке?.. Извините, я отвлеклась. Только говорить она не могла: горло больше не повиновалось ей. Впрочем, это была ее цена, а в вопросе цены люди иногда делают глупости. Рыбохвостке удивительно повезло. Она отправилась в город и встретила там молодого тригинтадуона со свитой. Увидев ее, он влюбился без памяти. Ничего удивительного — ведь внешне она была очень мила и совершенно не имела дефектов. «Эта девушка, должно быть, на удивление чистой крови! — воскликнул потрясенный тригинтадуон. — Возможно, она принцесса или дочь какого-то сеньора. Такая красота невозможна для обычного человека. Клянусь, я возьму ее в жены!» Так и случилось. Он взял ее в жены, несмотря на то что она была нема, уверенный в том, что это не генетический дефект, а последствия травмы. Пара стройных женских ног, как выяснилось, весомый аргумент в любом споре, включая чистоту крови…

— Он женился на ней, не сделав генетического анализа? — удивленно спросила Гретель.

Геноведьма легко погладила ее по белым как снег волосам:

— Мое дитя… Любовь способна ослеплять людей сильнее, чем наследственный дефект сетчатки. Нет, он не сделал анализа. Он был убежден в том, что она чистейшей крови. А она, в свою очередь, не собиралась его разубеждать. Зачем? Кто своими руками режет горло своему счастью?.. Но если геноведьма и ждала благодарности от бывшей Рыбохвостки, которая теперь жила во дворце тригинтадуона и носила в себе его ребенка, то напрасно. Вскоре после свадьбы ее схватили слуги новой госпожи и, удавив петлей, швырнули тело в сточную канаву.

— Почему? — забыв про осторожность, выдохнул Гензель. — Почему они сделали это?

Геноведьма слегка наклонила голову. Посадка ее головы была безупречной, а шея — стройной, как у лебедя. Ни одна из женщин, виденных Гензелем дома, не могла бы похвастаться подобным телосложением и грациозностью движений. Но было это даром природы или же следствием наложенных ею геночар?.. Гензель не был уверен в том, что хочет знать это. Была бы его воля, он предпочел бы вовсе не получать ответов на вопросы, покинув странный дом поскорее.

— Вопрос цены. — На губах геноведьмы заиграла саркастическая улыбка. — Счастье новой жены тригинтадуона стоило жизни одной ведьмы, разве не так? Вдруг их секрет выплыл бы наружу и тригинтадуон внезапно узнал бы, что женщина, которую он почитает едва не за святую, за непорочное и генетически чистое вместилище духа Человечества, суть грязный мул, проживший всю свою жизнь в зловонных морских водах и жрущий сырую рыбу? Она ведь была испорчена от рождения, а зелье дало ей ноги, но не новую суть. Оно изменило ее фенотип, но не генотип. Ты ведь знаешь разницу, дитя мое?

Гретель отозвалась мгновенно. Для нее этот вопрос, в отличие от Гензеля, не представлял никакой сложности.

— Фенотип — это наше тело. Его черты и свойства. Генотип — то, что спит в нем, но что мы передадим нашим потомкам. Но они не равны друг другу. Можно выглядеть как настоящий человек, но при этом рожать одних только жаб…

— В общих чертах правильно. Изменения, которым подверглась Рыбохвостка, касались лишь ее, но отнюдь не ее потомства. Можно изменить внешность, но природу изменить невозможно. За эту сделку Рыбохвостка заплатила голосом, а геноведьма — жизнью.

— Закончилось, конечно, как обычно? — Гензель не скрывал разочарования. Большой знаток подобных историй, он знал несколько дюжин подобных концовок. — Они полюбили друг друга и жили вместе еще сто лет в любви и почете?

Голос геноведьмы стал прохладней. Может, всего на полградуса, но Гензель это отчетливо почувствовал. Вероятно, это был лишь порыв прохладного воздуха, донесшийся из огромных легких мясного дома?..

— Ты-то любишь скалки, Гензель?

Он смутился.

— Не то чтобы люблю… Но кое-что знаю.

— Мой брат знает все сказки на свете, — невпопад похвасталась Гретель, вытирая рукавом испачканное после трапезы лицо.

Геноведьма задумчиво провела пальцем по своему идеально очерченному подбородку.

— Не все сказки, которые рассказывают о геночарах и геноведьмах, правдивы. Люди, которые их рассказывают, часто предпочитают искажать то, чего не понимают, или изменять концовки, которые им не по вкусу. Наверно, это тоже часть человеческой природы. Они хотят, чтобы геночары выглядели загадочными и прекрасными, но совершенно не желают узнавать их подноготной. Подлинное описание процесса делает сказку скучной, а настоящие события — страшной. Если бы сказки рассказывали сами геноведьмы, никто не стал бы их слушать, а дети разбегались бы, плача…

— Так чем закончилась история с тригинтадуоном и его женой?

— История закончилась тем, что бывшая Рыбохвостка родила от него. Наивная душа. Впрочем, многие убийцы чересчур наивны, это их губит… Заполучив прекрасный фенотип, она забыла, что внутри ее генотипа скрывается грязь генетической скверны. Забыть про содержание, упиваясь изысканной формой, — это ведь так по-человечески, верно?.. То ли она понадеялась, что сила любви исправит то, чего не смогли исправить лучшие генетические технологии мертвой ведьмы, то ли просто уверилась в том, что чиста и здорова, разглядывая в зеркало свое новое тело…

— Кто у нее родился? — взволнованно спросила Гретель. Судя по тому, как сжались ее губы, она не ожидала хорошей концовки.

— Иногда бывает такое, что в семье чистых кровью аристократов рождается что-то нелицеприятное, иногда с лишней парой ушей или стрекозиными глазами. Ты ведь знаешь, Гретель, что один процент порченого генома, особенно объединенный с таким же у второго родителя, может привести к чудовищным последствиям? Ну конечно же знаешь. Как глубоко мы ни погрузились бы в чертоги геномагии, всех ее законов и принципов нам никогда не познать. Включая принципы наследования. Какая сила в мире отвечает за то, какими хромосомами вы наделите свое дитя?.. У двух квартеронов, в каждом из которых по пятнадцать процентов порченой крови, может родиться вполне здоровый ребенок, у которого процент будет не выше десяти. Вопрос лишь в том, что он возьмет от своих родителей… Представь, что будет, если взять ведро, насыпать в него поровну чечевицы и фасоли, а потом запускать туда вслепую руку. Вероятность того, что ты вытащишь, чечевицу или фасолину, будет приблизительно одинакова. Но даже если наполнишь ведро почти одной фасолью, всегда остается мельчайший шанс, что вытащить чечевицу, так ведь? Точно так же крошечный генетический брак почти чистокровных родителей может вызывать непредсказуемые уродства плода. Подобные уродства часты в благородных домах, поскольку, как я уже сказала, многие сеньоры отнюдь не настолько чисты кровью, как записано в их генетических картах.