Иногда она заезжала к Георгию. Он запретил ей появляться на такой приметной машине, она не спрашивала почему, слушала его беспрекословно.

Ермилов — это было одно, он был, конечно, чудный парень, но вот Георгий, дядя Юра… Юрочка…

В последний четверг ноября в институте заканчивалась вторая пара совмещенных занятий первого курса — режиссерской, актерской и операторской мастерских. Режиссеры-первокурсники уже пару недель репетировали с актерами-первокурсниками драматические отрывки, и сейчас, когда они были почти готовы, операторы-первокурсники снимали последние прогоны на видео. У актеров это должно было заменить зачеты по сценической речи и движению, а в некоторых случаях — по пантомиме. У операторов — зачеты по кинокомпозиции и по технологии видеофильма. У режиссеров тоже были актерские дисциплины в учебном плане, и кое-кто из них принимал участие в собственных постановках.

В перерыве Веня проник в актерскую мастерскую и сразу же завопил:

— Я слышал, Мэдисон грозится в Москву приехать!

— А я не слышал, — заметил Ермилов.

— Так откуда взялось твое прозвище, Антон? — сказал Клементьев, продолжая какой-то разговор. — Автогонками увлекаемся?

— Какое прозвище?

— Шумахер.

Ермилов понял, что сейчас услышит ответ на вопрос, который давно его занимал.

— Это не прозвище, это моя фамилия.

— Как это?!

— Очень просто.

— Да как просто?

— Да так и просто, — пожал плечами Шумахер. — У тебя какая фамилия, Клементьев?

— Клементьев.

— Видишь — Клементьев. Тебя все зовут Клементьев, и фамилия у тебя Клементьев. А у меня фамилия — Шумахер. И зовут меня все — Шумахер. Все то же самое.

— Издеваешься?!

— Остынь, — посоветовала Кира.

— Да нет уж, пусть объяснит!

— Да что тут объяснять? — удивился Шумахер. — Почему я Шумахер? А почему у тебя пять пальцев, а не шесть?

— Вообще-то шесть тоже бывает, — заметил Веня. — Неужели ты действительно Шумахер? Я думал, кличка.

— Вам паспорт показать, чтоб отстали? — Антон достал корочку. — Вот, пожалуйста. Убедились?

— Это студенческий, а не паспорт, — проворчал Клементьев.

А Кира просто ободряюще кивнула Антону, мол, что ж поделаешь, Шумахер так Шумахер, надо с этим как-то жить.

— Да у нас полдеревни Шумахеров!

— А как деревня называется?

— Шумиха.

— Это где?

— Это в Мордовии.

— Полдеревни Шумахеров, ну конечно! — не унимался Клементьев. — А вторая половина — Аллены Просты? Или какие там еще гонщики есть?

— Вторая половина Цумихины, — с достоинством возразил Шумахер.

— Мужики! — ворвалась запыхавшаяся Марта Юркевич из мастерской рекламного фильма. — Ой, привет, Кирка, не заметила тебя, «Оскара» получишь… Мужики! Могу снять трех человек! Гениальный рекламный проект намечается, противозачаточные таблетки для мужчин, гонорар вперед!

— Надеюсь, не рекламируемым товаром? — высказал скромное пожелание Веня.

Марта Юркевич была известна тем, что постоянно снимала рекламу. Последний раз она снимала рекламный ролик очередного чудодейственного шампуня прямо в общежитии: семья студентов совершенно внезапно открыла для себя новое недорогое средство избавления от перхоти, и теперь жизнь должна была стремительно наладиться. Организуя правильный свет и дрессируя актеров, Марта носилась по коридору мимо открытого блока, в левой комнате которого просматривался Веня Березкин. Он лежал, заложив руки за голову, и сосредоточенно смотрел в потолок. Кира тоже заметила его.

— Марта, смотри, умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете бесхозно на диване лежит. Может, пригодится для телевизионных нужд?

Марта глянула и махнула рукой:

— Ну его, на телевидении такого добра хватает.

Марта поставила свет, сделала один дубль, осталась недовольна Шумахером, недостоверно решившим косметическую проблему, сделала второй дубль, еще раз пересняла Киру и наконец заметила, что Веня находится все в той же позе, высматривая что-то в потолке. Марта заинтересовалась настолько, что заглянула к нему в комнату — посмотреть на потолок. Потолок был белый с фрагментарными желтыми потеками. Представить, что кого-то могут заинтересовать ржавые потеки настолько, чтобы неподвижно любоваться ими несколько часов, с точки зрения реактивной Марты было чистым безумием.

— Чем ты так занят, Веня?

— Не мешай, — сказал Веня, — я свои фильмы смотрю.

Ноябрьской ночью на Веню упала книжная полка. Веня заорал во сне: «Только тронь, сволочь!» — поворочался и не проснулся. Зато проснулся Ермилов, включил свет и некоторое время с ужасом смотрел на эту картину: заваленный книгами Веня нежно обнимал полку и улыбался во сне.

Утром был проведен осмотр, в ходе которого выяснилось, что гвозди и шурупы потихоньку вылезают. Все полки висели на стене, пограничной с комнатой Кости, в противоположную, капитальную, стенку можно было забить только дюбеля, чем заниматься, конечно, никому не хотелось. Веня взял ремонт в свои руки, он нашел где-то неправдоподобных размеров гвозди, авторитетно заявил, что уж такие-то точно не вылезут, и принялся за работу. Каждый удар молотка сопровождался подрагиванием десятого этажа. После того как сантиметров пятнадцать было уже загнано в стену, из-за нее раздался крик. Веня бросил молоток и побежал к соседу. Выяснилось, что Венин чудо-гвоздь, пройдя стену насквозь, продырявил Костину куртку: на этом месте у Кости на вешалке висела одежда. Куртка была испорчена в области сердца, а вместе с ней злодейски пронзен членский билет Союза кинематографистов. Так, кстати, и выяснилось, что семнадцатилетний киноархивариус уже умудрился туда вступить.

Веня оказался этим обстоятельством раздосадован, если не разозлен. Он немедленно принялся язвить по поводу людей, давших Косте рекомендации, стал сыпать фамилиями, которые присутствовавшему Ермилову вообще ничего не говорили. Веня, как всегда, знал все и обо всех. Ермилов, привычный к этой особенности своего приятеля, не задавал бесполезных вопросов, тем более что не был уверен, что Веня сам в состоянии объяснить природу своей тотальной эрудиции. Возможно, единственное, чего Веня не знал — это откуда он знает те или иные вещи.

Вот с Костей все было по-другому. Костя, за дефицитом пока что жизненного опыта, знал все из умных книг и этого не скрывал. А что он не находил в умных книгах, разыскивал в Интернете, куда оно попадало из отсканированных других умных книг. Последнее обстоятельство — наличие в комнате у Кости компьютера — сыграло решающую роль в том, что по вечерам в блоке 1007 всегда было много сменяющих друг друга гостей: с недавних пор там был установлен стационарный телефон, и после 7–8 вечера блок превращался в переговорный пункт. Поставить телефон прямо в комнате можно было за некоторую мзду, эту услугу комендант Богосян предоставлял своим постояльцам. Костя сказал, что без Интернета (а значит, без телефона) ему тяжело дышать, и Ермилов с Веней собрали остальную часть денег.