Во рту был противный привкус меди — наверное, разбил губы, когда упал, и теперь они кровоточат, голова легко кружилась, качались и плыли перед глазами мусорные баки, дверь черного хода и задняя стена здания шашлычной. Руки и ноги дрожали, а в животе время от времени возникала острая, режущая боль.

Гришка сделал шаг, другой — ему захотелось вернуться в зал шашлычной и посмотреть, осталась ли цела недопитая бутылка портвейна? Сейчас глоток спиртного никак не помешает.

Боясь нового приступа боли в животе и головокружения, Ворона похлопал ладонями по брюкам, стряхивая с них пыль и грязь, — ну, Михаил Палыч, погоди, скотина, придет срок, посчитаемся с тобой за сегодняшнюю встречу. Гришка еще не знал, как удастся посчитаться, но уже горел желанием мести за унижение, побои и очередное крушение планов.

Может, разузнать, где он обитает, и подкараулить в подъезде с трубой в руках? Войдет любезный Миша в парадное, а его хрясть по кумполу и обшмонать карманчики — глядишь, найдется чего интересное?

Однако подобная мысль почему-то не вызвала у Гришки энтузиазма и не нашла своего продолжения — опять насилие, опять риск и можно схлопотать большой срок. Поэтому Ворона решил пойти хорошо знакомым и проторенным путем — уж коли утолять жажду мести, то через автомобиль: Мишка, гад, катается на новенькой тачке. Номер ее известен, цвет и модель тоже, а по телефону можно установить, где работает Михаил Павлович, подвалить туда, выследить и угнать у него тачанку. Разобрать ее на запчасти, а кузов разбить к чертям!

Ноги наконец-то перестали дрожать, и Анашкин поплелся за угол, поднялся по ступенькам и вошел в зал шашлычной. Как он и ожидал, ни закуски, ни выпивки на столе не оказалось — за плохо протертым пластиковым столиком пристроилась другая компания, распивавшая принесенную с собой водку.

Вороне захотелось завыть от отчаяния, но, совладав с приступом ярости, он повернулся на каблуках и вышел, натыкаясь на новых посетителей, стремившихся скорее утолить голод и жажду.

На улице лицо обдало порывом прохладного ветра, принесшим некоторое облегчение — перестали пылать щеки и прояснилось в глазах. И тут же ожгла другая мысль — а деньги?

Лихорадочно пошарив по карманам, Гришка отыскал смятые бумажки и почувствовал успокоение — здесь они, не забрал, гад. То ли не посчитал нужным, то ли шибко торопился, а может быть, это для него не деньги вовсе, если ворочает такими бабками, что и присниться не могут?

Вернувшись в шашлычную и стараясь не смотреть на столик, за которым он недавно сидел вместе с Михаилом Павловичем, Ворона разменял в буфете одну из пятидесятирублевых купюр, попросив дать ему бумажки помельче. Получив пачку засаленных рублей, трояков и пятерок, рассовал их по карманам и, выйдя на улицу, сел в первый попавшийся троллейбус, даже не посмотрев на номер маршрута — не все ли равно, куда он идет? Заметив вывеску пивного бара, Гришка вошел, пролез без очереди и выпил пару кружек. Какой-то хмельной мужик угостил рыбой, и он в ответ взял тому кружку и еще две себе. Стало легче на душе, но зато захотелось продолжения.

Бросив угощавшего его соленой рыбой мужика в одиночестве и не поддавшись на уговоры «дернуть» еще по паре пива, Ворона снова сел в троллейбус. За окнами мелькнула привлекательная вывеска дешевенького кафе, и он вышел на ближайшей остановке. Дав швейцару положенную мзду, Гришка очутился в зале — прокуренном, с сипящим музыкальным автоматом и выкрашенными в непотребный сиреневый цвет стенами, украшенными некогда золотистыми разводами клеевой краски.

Большинство столиков оказались действительно заняты. Помыкавшись, Ворона спросил разрешения и присел за столик к молодому рослому парню, усердно накачивавшему вином размалеванную девицу с бойкими, многообещающими глазами, густо вымазанными тушью и сиреневыми, словно под цвет стен, тенями.

Сделав официантке заказ, Гришка закурил сигарету и мрачно уставился на скатерть. Сидевший напротив парень налил ему рюмку вина:

— Давай с нами! Принесут, отдашь, чего душу томить?

Анашкин молча кивнул в знак благодарности и опрокинул рюмку в рот — спиртное показалось безвкусной водой. А парень засмеялся и налил еще.

Когда официантка принесла заказанное, Ворона попросил еще две бутылки и угостил соседей по столу. Парень назвался Олегом, а как звали его девицу, Гришка то ли не расслышал, то ли сразу же забыл.

Олег рассказал анекдот. Выпили, слегка закусили и снова выпили. Девица хихикала, — наверное, ухажер тискал под столом ее ноги — и часто уходила в туалет, а мужчины пили рюмку за рюмкой, и на душе у Вороны становилось все светлее, а в мозгах все туманнее. Недавние невзгоды и неприятности тонули в вине, и с каждой новой рюмкой возрастала жажда общения с такими милыми и понимающими его с полуслова людьми. Снова пили, говорили, куда-то исчезла девица, и остался только Олег, подливавший и подливавший Гришке в рюмку, а потом в памяти наступил провал…

Проснулся Ворона с чувством крайней обеспокоенности — что-то было не так, как всегда. Нечто, еще не осознанное, заставляло тревожиться и мучительно вспоминать вчерашний день. А может быть, совсем не вчерашний? За окном светло, но что это — утро, день, вечер? И где он вообще лежит?

С трудом сев на постели, Гришка помотал головой, пытаясь унять дрожь в руках и прогнать тупую боль в затылке — где же он вчера был? В памяти всплыло, как отрывок старой, мутной кинохроники, злое лицо Михаила Павловича, потом небритое лицо незнакомого мужика, раздирающего татуированными пальцами жирного вяленого леща, темнота улиц, похожая на темноту тоннелей метро… Где он?

— Проснулся?

Ворона повернул голову на голос — в комнату вошел странно знакомый парень с открытой бутылкой пива в руках. Черт, где же он его уже видел? Неужто тоже вчера? М-да, состоялась, стало быть, широкая гастроль. Так, а денежки, где денежки?

Опустив глаза, Гришка увидел на себе мятые брюки и сунул руку в карман — деньги целы, слава богу. Тем временем парень отхлебнул из бутылки и щедрым жестом передал ее Вороне:

— На, небось башка разваливается?

Анашкин схватил бутылку и присосался к ее горлышку, не отнимая его от губ до тех пор, пока все содержимое не перелилось в желудок.

— Попей, попей, — присев на стул и доставая сигареты, усмехнулся парень. — Тяжелый ты вчера был.

— Да? — Ворона отставил пустую бутылку и вытер губы тыльной стороной ладони. — Ты кто?

— Здрасте, — шутовски поклонился парень, — приехали! Олег меня зовут. Забыл, что ли?

— А-а, — облегченно засмеялся Гришка, — вчера… И эта с тобой, как ее, Клава?

— Не имеет значения, — небрежно отмахнулся Олег, — женщины приходят и уходят, а дела остаются.

Где-то в глубине квартиры прозвучал звонок, и Олег ушел. Вернулся он в компании с другим парнем — постарше возрастом, модно одетым, с внимательно-насмешливыми глазами. Поставив на пол сумку с бутылками, он сел на стул и бесцеремонно начал разглядывать Гришку.